Галина Гончарова - Голос рода [litres]

Что он может сделать с ней… да что захочет. Хоть бы и на кол посадить, и никто, никто ведь не вступится… мамочки, страшно-то как!

Арден Великий, Мелиона милосердная, не оставьте свою непутевую дочь, даруйте ей лучик вашего внимания, хоть каплю удачи в грустную жизнь… ведь только понадеялась, что все может измениться к лучшему…

Ей-ей, еще бы час-два, и Лили вспомнила Символ Веры [15] Символ Веры – пять обязательных молитв, которые обязан знать каждый верующий в Ардена. Более того, оттарабанить по первой просьбе без запинки в любое время дня и ночи, в противном случае человек признается еретиком и отдается на перевоспитание Храма . (Прим. авт.) , но не пришлось. Во мраке подземелья (еще не хватало – освещать их, время и силы на преступников тратить, авось и в темноте посидят, не тьеры) забрезжил слабый свет свечи. Лили прищурилась на огонек.

А тот плыл к ней.

Женщина задрожала от ужаса, готовясь упасть на колени, но… не пришлось.

Огонек приблизился вплотную, и Лили увидела Алаис Карнавон. Эту стерву! Сучку!! Предательницу!!!

– ТЫ!!! – прохрипела женщина со всей доступной ей (и откуда столько набралось?) ненавистью.

– Я, – согласилась Алаис. – Слушай внимательно, у меня мало времени. Ты когда мне все передавала, чем думала? Нас подслушала Катишь.

– ЧТО?!

Вот об этом Лили раньше и не задумывалась. Она считала, что ее предала Алаис, но слова герцогессы упали на благодатную почву. Ну в самом деле, куда там дуре? А вот Катишь… стерва пронырливая! Гадина!

Она могла, вечно во все дыры без масла лезла…

– Меня не убили и не покалечили, потому что я нужна живой. Тьер Таламир не знает про потайной ход в моих покоях, а я им выбралась. И тебя сейчас выпущу, а ты должна будешь добраться к Эфронам, поняла?

Лили замотала головой.

– Меня?! К Эфронам?!

– Маркус пока еще жив! Таламир может попытаться отвезти его в столицу, ты поняла? Его можно будет освободить!

Проститутка прищурилась на герцогессу.

– А ты-то с какой радости…

– А мне жить охота. Думаешь, я долго проживу с Таламиром? – оборвала ее Алаис.

И, видя отблеск понимания на лице девки, кивнула.

– Вот именно. Денег чуть-чуть у меня есть, продукты купишь в деревне – и беги. Лесом, перелеском, полями, забудь про дороги, поняла?

Лили кивнула.

Попадаться в руки Таламиру второй раз ей вовсе не хотелось.

– А если он убьет Маркуса?

– Не убьет. Он решил его отвезти ко двору.

– Зачем?

– Женить его там. Чтобы род Эфрон пресекся… ты это графу расскажи, поняла?

– Да, тьерина.

Алаис протянула руки к замку. Кажется, она что-то ворчала на непонятном языке, потом достала из волос шпильку, согнула ее и принялась копаться в громоздком монстре. Не с первого и даже не с десятого раза, но попытка ее увенчалась успехом. Лили вывалилась из клетки, в которой содержалась, и, не устояв на ногах, вцепилась в Алаис. Та терпеливо перенесла прикосновения.

– На ногах стоишь?

– Д-да…

– Тогда вот кошелек – и пошли. Куда смогу – доведу, потом сама пойдешь.

– Да, тьерина.

Алаис проводила женщину к одному из выходов. Тому, который открывался легче всего. Отвалит как-нибудь камушек, если жить захочет. И пусть бежит.

Даст ли это что-то самой Алаис?

А черт его знает. Но враг моего врага – мой помощник.

Не друг, нет. Но пусть хоть так поможет чем сможет.

Тьер Жорес ехал домой.

Сегодня он хорошо погулял, крупно выиграл в кости, да и вообще – день вышел просто замечательный! С утра он поехал посмотреть лошадей, и там ему приглянулся роскошный вороной жеребец. Как было не купить красавца?

Жорес и купил.

Потом проехался на нем по городу, встретил приятелей и завалился с ними в «Еловую лапу» – симпатичный кабачок в центре города, где подавали неплохое атрейское. Потом они поехали в игорный дом, где Жоресу просто благоволил Ирион [16] Считается, что азартные игры придумал Ирион, а потому удача в них есть дар Змея. Ибо к добру не приводит . (Прим. авт.) . Кости ложились на сукно так, словно ими Змей командовал. А потом они с друзьями завалились в один симпатичный домик, в котором жили несколько весьма сговорчивых красоток.

Кошелек у Жореса, конечно, сильно похудел, но деньги – не главное в жизни. Авось не голытьба какая…

Да уж, знали бы эти сопляки, с которыми он был у девиц, с кем они общаются! Штаны намочили бы от ужаса, не иначе! Им-то кажется, что они все про Жореса знают, а на самом деле у него и вторая жизнь есть, потаенная. Ох, недаром ему так в кости везет, чует Ирион своего верного слугу, еще как чует, вот и стелет змеиный хвост дорожкой!

Но – не знают.

Ха!

Болваны!

Им и невдомек, что рано или поздно, что даже сейчас Жорес может любого из них… к ногтю… и баб их, и сестер, и матерей…

Жорес спрыгнул с коня и собирался уже заколотить в свои ворота, чтобы слуги открыли, как…

Больше всего это походило на маленький взрыв в голове.

И кажется, о ворота он таки приложился лбом?

Или нет?..

Сознание вернулось одним рывком, от чего-то неизмеримо вонючего, подсунутого под нос.

– А…

Кляп заставил подавиться вскриком.

Жорес лежал в каком-то сарае, чуть ли не с овцами, это он понял сразу, а над ним склонились два незнакомых лица.

– Пришел в себя?

– А то…

– Тогда… ты скажешь?

– Скажу, – кивнула фигура и обратилась к Жоресу: – Ты, тварь склизкая, такие имена – Ольрат и Шернат – помнишь?

Жорес напрягся. Кто это? Ольрат? Шернат?

Что им надо?

Зачем…

– Помнишь ваши игры на полянке? В честь Ириона? – наклонился к нему поближе один из мужчин. – Вы, твари, мою племяшку к себе затащили и думали, что вас никто не найдет? Зря, очень зря.

Жорес смотрел непонимающими глазами. Игры в честь Ириона? Но кто?! Как?! И вдруг рывком вспомнил.

Ольрат! Та соплюшка… предпоследняя…

Жорес завизжал и задергался, потому что понял – это все. Конец. Из глаз мужчин на него смотрела сама смерть. И не откупиться было, не уболтать… никто его и слушать не будет. Его и в себя-то привели, только чтобы огласить приговор.

– Смотри-ка, обмочился.

– Испугался, видать.

– А ведь им тоже было страшно, наверное…

Это были последние слова, которые Жорес услышал в своей жизни. Потом палачи действовали молча – и безжалостно.

Тьеру просто переломали руки и ноги, а потом спихнули тело в выгребную яму – и стояли над ней, наблюдая, как блестящий некогда тьер захлебывается дерьмом, возвращаясь к истокам.

– Там ему и место, – подвел итог Шернат.

Жалости у них с Массимо ни на кончик ногтя не было. Вспоминались Роман и Мариль, веселые по случаю помолвки, смеющиеся, счастливые, вспоминались мертвые глаза детей… Жаль, что нельзя эту мразь два раза утопить, чтобы земля чище стала.