Галина Гончарова - Голос рода [litres]

Эттан думал, сколько удастся содрать с верующих и как организовать несколько чудес им на потребу.

Синор думал, сколько из содранного попадет к нему в карман, минуя казну, и что он сделает с этими деньгами.

Об Ардене или об укреплении веры в сердцах людей не думал ни один из них. Вот еще не хватало!

Пусть чернь побольше денег приносит, а верить… верить они должны своим пастырям. И точка.

Лили стояла перед высоким мужчиной с ястребиным лицом и дрожала под жестким взглядом.

Граф Эфрон добротой характера не отличался, но куда ей было еще бежать?

Оставим в стороне странные рассуждения о любви – в этом мире Лили любила лишь одного человека, того, который смотрел на нее из зеркала. Но выбора-то все равно не было. Денег, которые сунула ей Алаис Карнавон, не хватит, чтобы удрать подальше, значит, надо найти их поближе. Можно бы заработать привычным ремеслом, но Таламир будет искать ее. Человеческие ноги куда как медленнее лошадиных, а попасть в руки его людям Лили не хотелось. Это смерть. Медленная и мучительная.

Так что она собиралась пробираться куда подальше, скрытно и тайно… не смогла.

Попалась в руки людям Маркуса, и те доставили ее пред очи графа Эфрона. И сейчас мужчина с брезгливостью разглядывал стоящую перед ним проститутку.

Лили изворачивалась как могла, лгала и выгораживала себя, стремясь спасти изрядно потрепанную шкуру. В ее изложении вся история выглядела немного иначе.

Маркус зря доверился герцогине, та, тварь продажная, забыла свой род и семью, спуталась с Таламиром, так что в условленном месте встречи Маркуса ждала засада. Лили это знает, потому что тьера Эфрона сажали в подземелье в ее присутствии. Она же носила еду узникам, и тьер попросил ее передать весточку его отцу, денег за это обещал… она и увидела свой единственный шанс вырваться из нищеты. Уж не оставьте, граф, своей милостью.

Нельзя сказать, чтобы граф ей поверил, но голубь от сына так и не прилетел, а значит…

Но окончательно убедили графа планы Таламира в изложении проститутки. Вот это действительно было плохо, очень плохо. Если Маркус жив, если его повезут ко двору, чтобы использовать как племенного жеребца…

Кровь – она имеет силу. Род Эфронов будет расколот на части, и что с ним будет дальше?

Нет, сына в руках врага оставлять нельзя.

А что делать?

Налет на поместье отменялся сразу. Так подставляться Эфрон не собирался. Либо надо перерезать всех, кто там находится, а граф искренне сомневался, что удастся. Кто-то всегда уцелеет, таков закон войны. Потом, по закону подлости, этот кто-то кинется в столицу, в ноги к королеве, и власти графа Эфрона придет конец. Такого покушения на свою власть не спустит никто. А Эфрон не выдержит, как не выдержал Карнавон, как не выдержали и другие…

Маркуса можно будет отбить, только когда его повезут в столицу… или в самой столице.

Или… убить.

– Клянешься ли ты, Алаис Карнавон, быть верной и честной…

Алаис прилагала все усилия, чтобы не разреветься.

Да, накатило вот! Большего несовпадения с извечными женскими мечтами и представить нельзя.

Замуж за любимого мужчину? И чтобы семья рядом, и белое платье, и подружки невесты, которым надо кидать букет, и лимузин с куклой, и гулянка, и свадебное путешествие на Мальдивы… ладно. В крайнем случае в Турцию.

Мещанство?

И плевать! Зато ХОЧУ!

И что в результате?

Про любовь лучше и не говорить, не тот случай. Семья… одна потеряна навсегда, вторая вырезана счастливым женихом. Жениться надо на сироте?

О да!

Тьер Таламир сделал все для подтверждения этого тезиса! Самолично организовал для Алаис Карнавон абсолютное сиротство!

Белого платья тоже нет. Тут выбирают цвет подвенечного платья в зависимости от статуса. Простонародье старается нацепить что-то синее, а Алаис… ее этот цвет превратил бы в подобие ожившего трупа. Для подтверждения она нацепила один раз на себя синее материнское платье и прогулялась так к ужину. Даже Таламиру кусок в горло не полез.

Так что девушка стояла у алтаря в черном кружеве на красном чехле. А что?

Зато глаза в тон! А что бледная как смерть, так это от волнения! Такое событие! Свадьба, она ж за всю жизнь бывает не больше десяти раз… а потом новый паспорт получил – и замахивайся на вторую десятку! Из подружек невесты две проститутки, гулять на свадьбе будут исключительно солдаты счастливого новобрачного, а свадебное путешествие… о нем Алаис и не заикалась.

В живых бы тут остаться!

Но если что – она согласна попутешествовать на другой конец географии. Без супруга.

Таламир же был доволен.

Держал Алаис за руку, бросал насмешливые взгляды на извлеченного ради такого случая из темницы тьера Эфрона и ухмылялся. Маркус был бледен, изрядно помят и крепко связан. И рот ему тоже заткнули, ага. Чтобы не высказывал чего не надобно.

На шею Алаис опустилась цепочка с единственной крупной жемчужиной черного цвета. Она была такой холодной, эта жемчужина…

Алаис помнила, как досадовала мама.

Черная жемчужина была родовым артефактом Карнавонов: несколько поколений, да что там, десятки поколений герцогинь носили ее на своих шейках… и без сомнения, она украсила бы любую женщину.

Но не мать Алаис, которая ставила превыше всего светлые тона и легкое кружево. На ее шее черная капля казалась чужеродной, неправильной… матери она была не к лицу. Дочь с этой жемчужиной смотрелась намного лучше. Белые волосы, красные глаза, черный жемчуг, черно-красное платье – все правильно. Из общего ряда выбиваются только слишком бледные губы – природных красок Арден девушке не додал, а мазать лицо местной помадой, в которой киноварь была основным компонентом, Алаис не захотела.

Алаис улыбнулась – и застегнула вторую цепочку на шее Таламира.

– Монтьер герцог…

И на лице мужчины на миг расплылась совершенно глупая мальчишечья улыбка.

Герцог.

Он – герцог.

Венец карьеры, выше только в короли, но безродного на троне не примут, а он – герцог. Сам пробился, от конюшни до Карнавона!

А потом мужчина наклонился и поцеловал невесту.

Алаис еще никогда и ни с кем не целовалась. Таня целовалась только со своим Мишей, больше двадцати лет с одним и тем же, вот дура-то… Но друг друга они узнали вдоль и поперек, и в губах Миши не ощущалось ничего удивительного. Они были… родными.

А Таламир вел себя как захватчик в покоренном городе. Врывался, утверждал свое господство, требовал подчинения и покорности… Таня подумала, что Алаис наверняка стала бы сопротивляться, девушка не выдержала бы подобного надругательства.

Чем бы все кончилось?

Наверное, смертью Алаис. Так что чуть раньше, чуть позже…