Галина Гончарова - Голос рода [litres]

Попрощаться.

А сам Луис идет к сестре.

Лусия рыдает на кровати. Бьется в истерике, отталкивает руки служанок, швыряется подушками…

Луис отсылает всех одним жестом, садится рядом.

– Лу, прекрати.

Бесполезно. Крики, слезы, сопли, вопли…

Встряхнуть сестру за плечи, глядя в красное лицо с распухшим носом.

– Я кому сказал!

Помогает, но ненадолго. Лусия вцепляется в его рубашку, обильно заливая ее слезами.

– Луис! Скажи, что это неправда! Мама не умирает?!

И, прочитав ответ в его молчании, принимается рыдать еще сильнее.

– Она не может умереть! Это неправильно!! Так нельзя!!!

Луис молча гладит сестру по волосам. Капризное, избалованное, любимое матерью дитя. Что тут скажешь?

Конечно, нельзя. И неправильно. Луис понимал, что рано или поздно матери не станет, но представлял это как-то иначе.

Скажем, восемьдесят лет, чепец на белых от старости волосах, рыдающие дети и внуки, может, даже правнуки… уж точно не рана в живот.

Ничего, он найдет убийцу. И подвесит подонка на его собственных кишках.

Лусия заливается слезами. В рыданиях прорывается то свадьба с Карстом, которую теперь придется отложить, то несправедливость жизни, то какая-то ерунда, вроде обещанного матерью жемчуга…

Минут двадцать Луис просто сидит рядом с сестрой, гладит ее по волосам и думает, что это те слезы, которые не может пролить он сам. Но потом ему надоедает.

– Лу, отец сейчас рядом с матерью. Лу, кракен тебя сожри!

Лусия замолкает. Луис сует ей в руку стакан воды.

– Пей давай! Выпила? Вот и умничка.

– Л… Луис…

Мужчина сгребает в кулак толстую косу сестры, сильно тянет назад.

– Еще раз начнешь слезоразлив – угощу пощечинами. Слушай меня, сестричка!

Это действует. Лусия хлопает длиннющими ресницами, но не ревет.

– Сейчас мы пойдем к матери. И ты не будешь рыдать. Ты поцелуешь ее и скажешь, что обязательно справишься. Поняла?

– П-поняла… Н-но…

– Соберись, кому сказал! – И уже мягче, спокойнее: – Лу, ты же не хочешь, чтобы маме было больно?

– Н-нет…

– Вот и умничка. Сейчас я позову служанок, ты умоешься, переоденешься, а я пока поговорю с братьями. И не вздумай плакать, поняла?

– Д-да.

Луис погладил сестренку по голове. Вздохнул.

– Лу, я найду того, кто это сделал. Обещаю.

И тут кровь Эттана Даверта прорывается сквозь слезы и боль. Лусия вскидывает голову, смотрит глаза в глаза брату.

– Я хочу при этом присутствовать! Я хочу видеть смерть подонка!

– Обещаю.

Луис ни минуты не сомневается, давая это обещание. Да, Лусия милая и нежная девочка. Очень добрая, очень чувствительная, жалеющая всех котят и щенят. Но убийцу матери она жалеть точно не будет.

Здесь и сейчас дети Эттана Даверта очень похожи на родного отца. Та же безжалостность, то же хищное предвкушение добычи…

Они еще загонят дичь.

Эрико спал после пары кувшинов вина. Луис потратил около десяти минут, чтобы растолкать его и объяснить, что случилось. А потом перехватил почти у двери.

– Ты куда, идиот?! Оденься!

Эрико вспыхнул как маяк, поняв, что собрался выскочить за дверь в одной ночной рубашке.

– Ирион!

– Одевайся и спускайся вниз. К матери пока не лезь, они там с отцом.

– Хорошо.

Луис хлопнул брата по плечу и отправился к Родригу. С тем было проще всего. Парень крепко спал, но разбудить его и объяснить было проще, чем пьяненькому Эрико.

И Луис застыл перед дверями маминой спальни.

Постучать?

Нет?

По счастью, Эттан выглянул сам.

– Ты здесь? Остальные где?

– Сейчас соберутся.

– Вэль хочет вас видеть.

– Да, отец.

Роли распределены. Горюющий отец, почтительный сын, умирающая жена…

Луис искренне надеялся, что у них с матерью будет время попрощаться наедине.

Эттан сидел у постели жены и держал ее за руку.

– Обещаю, я найду другого лекаря.

– Эттан, даже если ты сюда весь город пригонишь, это не поможет.

Вальера улыбалась самыми краешками губ. Да уж, стоило умирать, чтобы видеть такое выражение на лице мужа.

Беспомощность, паника и – любовь. Да, именно любовь и страх потери отражались сейчас на лице Преотца. Пару минут назад он едва ли не пинками выставил за дверь лекаря, который, содрогаясь от страха, сказал Эттану Даверту правду.

Раны смертельны.

День или два – и все будет кончено. Обычно при таких ранах добивают, чтобы человек не мучился, но тут… благородная тьерина… может быть, яд?

После чего лекарь и вылетел за дверь, а Эттан едва не проводил его пинком. По счастью, он успел дать Вальере обезболивающее, и та могла разговаривать спокойно. Разве что в голове приятно шумело, как после пары бокалов крепкого вина, но это можно пережить. Хм… смешное слово в ее ситуации. Наверное, это лучше не переживать. Будет больно.

– Вэли, Вэль… Ну как же ты так?

– Меня не спросили, – губы Вальеры тронула улыбка. Сейчас можно не бояться. Сейчас уже все можно. – Эттан, пообещай мне.

– Да?

Он бы и луну с неба пообещал, лишь бы жила… Эттан Даверт и сам не знал, какое большое место заняла в его сердце Вальера.

Не знал, пока не лишился.

Срывал дурное настроение, изменял, злился, раздражался, кричал… а сейчас вот терял ее – и словно из сердца по живому кусок рвали. Он и не подозревал раньше, что у него есть сердце.

– Обещай, что не будешь женить детей против воли.

– Даю слово.

И Эттан не лгал.

Вальера смотрела в золотистые глаза мужа. Пусть они не были венчаны в храме, но жили вместе не один десяток лет, у них четверо детей, они срослись друг с другом так, как удается не многим супругам.

– Я была счастлива с тобой, Тан.

– Когда я найду того, кто это сделал…

– Не важно! – Вальера шевельнула кистью. – Тан, пообещай мне узнать все возможное о Карсте. Лусия не должна страдать.

– Узнаю.

– Луис сильный, он справится. Дай ему тоже искать убийцу, иначе ему будет слишком больно.

Эттан кивнул.

– Мы займемся этим вместе.

– Родригу надо посвящать в сан. Он хороший, но такой… доверчивый.

– Обещаю. В ближайшее же время.

– И… удели внимание Эрико. Он любит тебя, а ты никогда этого не замечаешь.

Эттан дернул щекой.

Любит… что поделать, если сын вырос таким… неудельным? Ни дома оставить, ни в люди отправить. Что ни поручи – все завалит. Но если Вэль просит…

– Обещаю, родная.

– Ты дашь мне поговорить наедине с каждым из детей?

– Да. Вэль, я найду лекарей…

– Тан, мне они не помогут.

– Не говори так!

Вальера вздохнула.

– Хорошо. У тебя есть сутки. Потом, если ты ничего не найдешь, я приму яд. Хорошо?

– Вэль!

– Тан, это мое право. Я хочу так поступить. И изволь похоронить меня в фамильной усыпальнице Тессани.

– Обещаю.