Елена Кисель - Аид, любимец Судьбы. Судьба на плечах [СИ]

– Ага, отмер любимчик! Лахезка, диплакс теперь мой будет!

Лахезис фыркнула носом, потом махнула рукой: ничего, забирай, мол! Не выпуская из рук миски, грузно подошла, добродушно моргая, рассмотрела вблизи, потыкала пальцем.

– Дай хоть разгляжу любимчика… сколько веков уже! Сколько споров из-за тебя друг другу продули! Сначала я спорила, что в Тартар не пойдешь. Потом два года сестрам готовила!

– Два года помоями травились! – вставила Клото от своего веретена свистящим шепотом.

– Да цыц ты уже, я рассказываю. Так вот, потом Атропос спорила, что ты к Крону пойдешь, а мы вдвоем потом с ее нитками ковырялись целый месяц. Ножницы по очереди… бегаем туда-сюда… а эта сидит под солнышком, кости греет.

Атропос засмеялась нехорошим смешком, и ножницы залязгали мелко и весело, вторя ей.

Судя по дробным ударам – враз не меньше сотни выкосила. Видно, война.

– … потом еще что ты Серп удержишь, ну, тут я уже на тебя поставила и не проиграла! – Мойра потрясла меня за плечи с детским восторгом. – Это Атропос и Клото мне мужика искали.

– Мало – искали – держали, чтоб не сбежал! – долетело от веретена. – А как упирался, бедный, как умолял…

– Меня просил нить чикануть, – припомнила Атропос. – Я и чиканула, только потом. Все равно не жилец был, его б через два дня брат задушил бы.

Лахезис замахала на сестер полными красными ручищами, обернулась, показала щербинку в зубах.

– Еще потом мы спорили, удержишь ты мир или не удержишь… Клото говорила: вынесут они тебя как пить дать, куда им такой Владыка.

Клото, из-под умелых пальцев которой уже медленно пошли новые нити – все сияющие одним, солнечным светом – обернулась, развела руками. Мол, не угадала, извини.

– Спорить любим, – проговорила тягуче и неспешно. – У нас тут, невидимка, немного занятий: судьбы мира вершить, и всего-то. Нити эти… черепки. Вот спорить и любим. Иногда без ставок. Иногда со ставками еще. Я на бойке твоего брата с Тифоном пояс новый хороший у сестры выиграла.

Атропос недовольно зацокала языком над какой-то нитью. Подумала, надрезала, оставила.

– И ведь кто б сказал, что этот Громовержец прыткий такой, ведь и знаки были, что Тифон – его… а? Были? Да конечно, были, сто голов-то, кто ж знал, что лучше одна голова и молний колчан, чем сто – и ни в одной мозгов… Лахезка да следи уже за длиной нити, тут Лавр из Скифии сейчас больше нужного проживет!

Лахезис отмахнулась миской, не спуская с меня любопытных черных глаз: пускай живет, пока здесь гость дорогой! Вот сейчас гостенек отомрет малость – и скажет что-нибудь… новенькое!

А потом, если что, можно будет еще поспорить. На пояс. Или на ожерелье. Или с Атропос на год поменяться – резать нити гораздо интереснее, чем жребии родившихся таскать, да каждый вечер проверять длину всех участей: не приведи Хаос, вдруг кто на целый день зажился.

Я отвел глаза. Проклятый взгляд лез, куда не прошено: в мысли дочери Ананки.

– Зачем спорить? – спросил я. – У вас же здесь все эти нити. Вы же и так знаете, чем все кончится.

Лязгнули ножницы, словно отрезав звуки. В секундной тишине было слышно, как сучит лапками паук в углу соседней комнаты.

– Атропос, ты мне продула. Я ж говорила – он дурак, – припечатала Клото. – Даже мать – и та не знает всего. Пока будущее не станет настоящим, оно в ее свитке каждый день меняется. Хоть на букву, да меняется. Даже когда настоящим станет – и то…

Звук ножниц полоснул особенно остро. Атропос выпрямилась на своем длинном сидении, держала инструмент перед лицом.

«Язык отрежу!» – так и виделось в жесте.

Лахезис прихлебывала суп прямо из миски. Довольно хлюпала и на сестер внимания не обращала.

– Чудик, – сказала ласково в перерыве между глотками. – Разве можно все как есть знать? Куски проступают. Дороги идут, нити. А какая ляжет, что будет правдой – это откуда знать? Тут только спорить!

Атропос хихикала, но нити больше не резала. Так – задумчиво перебирала, гладила сухими ладонями: «Какая девонька подросла, роды будут – надо сказать Лахезке присмотреть…»

– Э, сестры, не о том спорим. Давайте лучше – зачем он сюда к нам пожаловал, гадать будем. Ножницы на месяц закладываю – что за будущим…

Хищно подобралась Клото, и новая нить на миг прекратила рождаться под ее руками.

– Принимаю. Месяц готовки ставлю – не за будущим, а по маминым делам. Лахезка, участвуешь?

– Ха! Да просто по любопытству, а если не так… – Мойра отшвырнула миску и сморщилась, потирая лоб. – Во, брови свои выщиплю!

И молчание. Наверное, так себя чувствуют судимые тени перед моим троном, когда я впиваюсь в них глазами и выношу суждения – один из трех путей.

То есть, если бы мне за верное решение еще и перепадало бы что-нибудь.

– Ну-ну, смелее-смелее, – бесконечное полотно, ворох причудливо спутанных нитей кажется живым. Каждая – движется, извивается, отрывается от одних и обвивает другие – и все вместе нестерпимо пестрят, и на фоне этой пестроты серый гиматий Атропос-Неотвратимой особенно ярок. – За будущим сюда, а, любимчик? Узнать, когда пилу для рогов готовить? Так ты зубья острее наточи, а то рога-то ветвистые, непонятно, как на тебя твой хтоний с такими налезет. Или братца чаешь пободать?

– Ой, зашибет, – лениво сказала Клото, – что там про него мать говорила? Бешеный.

Из золотистых нитей под ее пальцами медленно выплавлялась чья-то жизнь. Рыбака, наверное: пальцы у Мойры пахнут рыбной похлебкой.

– Да на что мне мое будущее, – сказал я. – Знание никого до добра не доводило.

Атропос огорченно крякнула и глянула на ножницы, послужившие ставкой в недавнем споре.

Ножницы злобно лязгнули, явственно желая отхватить что-нибудь у одного невидимки.

– Воин, – хмыкнула мойра, – отца своего вспомнил? Правильно вспомнил, только если что предназначено – от того не отвертишься. Крон уши затыкал, чтобы пророчества не слышать, а Уран ему все равно с небес: так и так, тебя тоже сын обведет, как меня. Что, ты скажешь – мы могли бы промолчать и Урану ничего не говорить, а тогда папочка и глотать бы вас не стал? Так там был особый случай, любимчик, иногда будущего без пророчеств просто не бывает, этого бы не было. И ничего бы не было. Так зачем пришел, если не за будущим своим?

Наверное, в этом доме совсем не держится Ата-обман. Ложь не пропитывает стен, как во дворцах, не въедается в колонны и фрески, не цепляется за пушистые ковры. И трудно лгать в этих ветхих стенах.

Но я справлюсь.

– Просто так. Я видел эти нити только обрезанными. Захотелось посмотреть на них с самого начала. Да и вы, конечно…