Анна Кувайкова - Мантикора и Дракон: Вернуться и вернуть. Эпизод I [litres]

И то, что я его родитель, мелкого вряд ли остановит. Скорее просто заставит проявить недюжинную сообразительность и изобретательность.

«Домой пора… – тихо вздохнул ребёнок, приправляя свою мысленную речь изрядной долей укоризны. – Мама спит беспокойно…»

В душе заворочался страх, подстёгиваемый ещё не забытым острым чувством потери, оставшимся после её смерти. А сын, словно специально или, наоборот, совершенно без задней мысли, послал мне мыслеобраз свернувшейся калачиком на кушетке женщины, обнявшей себя за плечи. Её трясло, её била крупная дрожь, а рот кривился в немом, безмолвном крике. Кора кусала губы до крови, тёмными каплями расчертившей подбородок. На её лице была бессильная ярость, сменяющаяся потерянностью, страхом, болью и вновь той бессмысленной, яркой злобой. Словно она пытается что-то сделать, сказать, но не может. И от этой беспомощности сворачивается в клубок, желая спрятаться от всего остального мира, скрывая текущие по щекам слёзы.

На то, чтобы принять решение, ушло всего пару секунд. Схватив лежащую на столе папку, я сложил в неё все отчёты и вышел из кабинета, бросив сыну, что скоро буду. Проанализировать их я смогу и в Академии, место для размышлений тут никакой особой роли не играет. Зато там, в моих покоях, находится моя семья, и я в кои-то веки окажусь рядом с Корой тогда, когда так ей необходим!

Раздав по пути несколько указаний членам гильдии, я отмахнулся от добродушного подшучивания некромантов, быстрым шагом направляясь обратно, к основным корпусам. Сам не заметил, как ускорил шаг, почти срываясь на бег. И явно шокировал всех, кто имел сомнительное удовольствие видеть достопочтимого директора спешившим куда-то, как какой-то мальчишка. Вот только я на них не обратил никакого внимания. И в родные апартаменты влетел растрёпанным, слегка запыхавшимся. Распахнув дверь, выдохнул, глядя на сжавшуюся в комок женщину на кушетке. Маленький дракончик топтался рядом, попискивая, явно не понимая, как ей помочь.

– Всё хорошо, – глубоко вздохнул я, закрыл дверь, отбросил в сторону папку и подошёл к ним. Дракончик уселся на задние лапы, раскинув крылья, и заныл. Жалобно так, заунывно, срываясь на глухое хныканье. – Тише, солнышко. Всё будет хорошо…

Пальцы привычно скользнули по нежным чешуйкам, погладив мягкий нос малыша. Дэни прильнул лбом к моей ладони и вопросительно заурчал, потёршись всей мордой. И отполз в сторону, давая мне возможность приблизиться к Коре. Только громко шмыгнул носом, тихо, почти неслышно уркнув.

Наклонившись, я с лёгкостью подхватил на руки хрупкое, почти невесомое для меня тело. Прижал крепче к груди, коснувшись губами покрытого испариной лба. Словно почувствовав что-то, Корана хрипло выдохнула, открывая мутные сонные глаза и пару минут отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чём-то. Вздохнула и ткнулась лбом в моё плечо, прошептав:

– Я дома… Я дома… Я с вами… Люблю вас… Всех вас, мои дракончики…

– Тшш… – шикнул я на неё, уткнувшись носом в спутавшиеся волосы. Потёрся о них щекой и понёс свою драгоценную ношу в спальню.

Рагдэн, бодро подпрыгивая, путался под ногами, время от времени издавая восторженный и одновременно воинственный, самоуверенный писк. И даже не возражал, когда я устроился на нерасправленной постели, крепко обнимая вновь задремавшую Корану. Она спрятала лицо у меня на груди, обняв за талию. Ребёнок, глядя на это, горестно вздохнул, выпустив вверх небольшое колечко дыма, и запрыгнул следом, привычно сворачиваясь в клубок под боком у матери. Морду он спрятал под крыло, пристроив её на своём хвосте, и заурчал, громко так, активно, словно убаюкивая и себя, и нас с Корой. И я даже не удивился, когда меня утянуло в спокойный, мирный сон, ощущая себя безумно уставшим… Но цельным, живым и почти счастливым. Для полного счастья мне всё-таки не хватало поверить до конца, что моя женщина вернулась. Надеюсь, время сможет исправить этот маленький недостаток…

– Тряпка!

Стул врезался в стену, разлетевшись на части.

– Слабак!

Полетел следом графин с вином, растёкшимся алым пятном по светлому ковру, висящему на другой стене.

Джавир выдохнул, скалясь и сжимая кулаки. Медленно повёл плечами, после чего резко дёрнулся вперёд, переворачивая стол и ломая мебель, методично разнося всё, до чего мог дотянуться. И весь этот разгром подкрепляли ругательства. За свою довольно долгую жизнь он успел узнать немало бранных слов на самых разных языках этого мира. Кто бы мог подумать, что они так ему пригодятся?

Полукровка сознательно не пользовался магией, и только поэтому ни одно охранное заклинание на отведённом преподавателям корпусе не дрогнуло и не оповестило директора о творившихся здесь беспорядках. Впрочем, если бы господин Реес’хат соизволил заглянуть в гости к одному из преподавателей, его бы ждал сюрприз. Очень неприятный сюрприз, на взгляд Джавира, сумевшего наконец взять себя в руки и усевшегося в единственное уцелевшее кресло. Откинувшись на спинку и положив руки на подлокотники, полуэльф презрительно процедил, кривя губы в надменной усмешке:

– Я был лучшего мнения о вас, магистр… Сын – это простительно, это потомок, преемник, которого надо вырастить и воспитать как следует. Но супруга… ваша… Как вы там говорите? Равная? Так вот, магистр. Ваша Равная – это то, что убьёт вас. Рано или поздно. И уж я постараюсь, чтобы это случилось рано. – И Лаур тихо, почти нежно рассмеялся, позволяя наконец с трудом сдерживаемой магии хлынуть во все стороны. Вспыхнули защитные плетения, окутывающие всё помещение, и осыпались вслед за деревянными частями отделки горсткой тёмного пепла. Окна дрогнули, жалобно звеня трескавшимися стёклами. И, не выдержав давления, разлетелись россыпью осколков, плавно закруживших вокруг владельца комнаты.

Магистр Джавир медленно вздохнул и так же медленно выдохнул, прикрывая глаза и вынуждая себя успокоиться окончательно. Мысленно досчитал до десяти и обратно и мягко рассмеялся, чувствуя, как его наполняет неповторимое, неизвестное остальным мёртвое спокойствие.

Увы, магия смерти так просто не проходит. Для всех, но в особенности для её верных последователей. Хотя сами некроманты и иже с ними не считали глухое, могильное спокойствие и иссушающее равнодушие таким уж недостатком. Потому что там, где иные сгорали на волне собственных эмоций, по дурости летя вперёд очертя голову, маги смерти дожидались удобного момента и били. Естественно, на поражение, без промаха и не оглядываясь. Сожаление – удел других.

Ещё один смешок сорвался с губ Лаура. Лёгкое движение пальцев – и в раскрытую ладонь влетел бокал из тонкого стекла, тут же наполнившийся бордовым, почти чёрным вином. Полукровка пригубил хмельной, пряно-сладкий напиток, прикрывая глаза и размышляя над тем, как действовать теперь… При вновь открывшихся обстоятельствах и несколько изменившихся приоритетах.