Галина Гончарова - Право рода [litres с оптимизированной обложкой]

А еще Далана интересовал один любопытный человечек.

Тьер Синор.

Предстоящий и не подозревал, что за ним день и ночь следят любопытные глаза. Не просто так следят, нет. Записывают, куда он ходил, что делал, с кем говорил, следят за собеседниками…

Детей недооценивают. Что такого, если ребенок играет на улице? А ведь у ребенка есть и глаза, и уши, и язык, чтобы потом рассказать все, чему он был свидетелем.

Пока Далану рассказали о четырех местах, где тьер бывает чаще всего.

У любовницы. То есть – любовника, тьер Синор предпочитал мальчиков.

В Храме.

В двух трактирах, где оный тьер любил встречаться с самыми разными людьми. И сегодня Далану обещали показать еще одно место. Тьер Синор пришел туда вечером, остался на всю ночь и ушел утром, но явно обошлось без постельных утех.

А вот что было? Как было?

Спустя час Далан стоял перед особняком, ничем не выделяющимся из общего ряда. На первый взгляд. На второй?

Добротный дом. Белый камень, красная черепица, неухоженный сад, грязные, замусоренные тропинки, которые с прошлой осени не мели, но – целая ограда. Дом выглядит заброшенным, но попасть в него будет очень непросто. Двери закрыты, и ворота закрыты, но петли смазаны, хоть всю ночь ходи – не скрипнут. А у задней калитки тропинка протоптана.

Странный дом. Как кот, который притворяется спящим, а потом только когти блеснут – и конец мышке.

– Чей это дом?

– Кто ж его знает… узнать? Тихий он, если кто и живет, то ни пьянок, ни девок…

Далан перевел взгляд на соседний особнячок. Этот выглядел вполне жилым и даже очень оживленным.

– Кто-нибудь может туда устроиться? Поваренком, например?

Мальчишка, который привел его сюда, сплюнул на пять шагов через дырку в передних зубах. Подумал минуту для важности.

– Это можно. А зачем?

Далан развел руками.

Он и сам не знал, зачем и почему, но… внутри словно угольком жгло. Не давало покоя, заставляло нервничать, действовать…

Глупости?

Может, и не пригодится никому секрет «кошачьего» дома, но…

– Приглядеть за соседним домиком.

Мальчишка подумал.

– Есть кому. Но это дорого будет стоить.

Далан кивнул. Поторговался, сбивая несуразно заломленную цену, и выдал аванс. Лучше узнать десяток чужих ненужных тайн, чем пропустить одну, жизненно необходимую тебе.

К кому ходил тьер Синор? Зачем? Кто живет в этом доме?

Далану было что рассказать Алаис.

Эттан замер на пороге и прислушался.

– Как жизнь без весны, весна без листвы… [20] Песня из к/ф «Гардемарины, вперед», текст – Ю. Ряшенцев, музыка – В. Лебедев.

Низкий женский голос причудливо сплетал слова и мелодию, и Эттан слушал, забыв обо всем. Песня кончилась, и раздался голос Луиса:

– Алекс, спой что-нибудь еще…

Пальцы певицы побежали по струнам, и Эттан поймал себя на том, что замер. И рассердился.

Он? Преотец? Подслушивать под дверью?

Ну уж нет!

Рука властно легла на ручку двери, толкнула…

– Добрый вечер.

Музыка смолкла. Александра, сидящая на большой шкуре у огня, отложила гаролу, встала и поклонилась. Луис приветствовал отца поднятым бокалом.

– Пресветлый…

Эттан поднял руку, показывая, что не стоит усердствовать.

– Я пришел не как Преотец, но как отец.

– Тогда вы позволите угостить вас?

Эттан уселся во второе кресло и милостиво кивнул:

– Разрешаю.

Алаис засуетилась вокруг, наливая алую жидкость в бокал, подвигая поближе тарелки с… чем?

– Что это такое?

Кусочек хлеба, сыра, рыбы, мяса, овощей – наколоты на заостренные палочки и собраны в причудливую смесь.

– Это канапе, пресветлый. Попробуйте – их надо отправлять сразу в рот, – Алаис продемонстрировала, как это делается. Эттан медленно взял одну из шпажек, ту, которая с мясом, попробовал.

– Хм, интересно…

В кубке тоже оказалось не вино.

– Смородиновый морс. – Алаис развела руками. – Если вы прикажете, я пошлю за вином.

Преотец отмахнулся. Ему не хотелось видеть слуг, суе-титься, что-то делать – на миг он расслабился. Хорошо было вот так сидеть у огня, поедать вкусности, потягивать кисловатую жидкость…

– Не стоит. Спой что-нибудь?

Алаис улыбнулась. Блеснула глазами, опускаясь на шкуру, протянула руку за гаролой.

Эттан слушал, откинув голову назад. Люди всегда одинаковы и всегда боятся, что у них не хватит сил.

Одна песня закончилась, началась другая, третья, потом Александра взялась рассказывать сказку, а Эттан слушал. И смотрел на рассказчицу.

Пепельные волосы в бликах огней, тонкое лицо, глубокие темные глаза…

Луису повезло.

А ему?

Такая женщина может быть достойной подругой и для Преотца, не только для его сына.

Магистр Шеллен смотрел на корзину, которую поставил у его ног тюремщик.

– Ты это… если спросят откуда – скажи, что я тебе ничего не передавал, понял? Скажешь – Хомяк отдал?

Шеллен медленно кивнул.

– Что это?

В корзине оказалось вино, хлеб, сыр, мясо и бутылка с какой-то настойкой.

– Сказали, этим раны протирать. Чтобы не загноились.

Шеллен только усмехнулся. Ну загноится, и что? Попадет он на плаху с горячкой – или без нее? Какая разница?

– Кто сказал?

– Девка. То есть баба, такая… видная. – Описание у тюремщика получилось не очень, тот сам это понял и досадливо сплюнул. – Сказала, Эли ее звать.

Элайна…

Сердце пропустило удар.

Элайна. Поляна с одуванчиками, сияющие глаза любимой, Атрей, другая, мирная жизнь…

Сын, солнце, свобода…

Шеллен усилием воли изгнал эти мысли.

– Больше она ничего не сказала?

– Сказала. Что ее звать Эли и что она на тебя надеется.

Шеллен медленно кивнул.

Элайна в Тавальене. Что она хочет? Смешной вопрос. Конечно же, освободить его. А вот что получится?

Только бы она не попалась в руки Эттана Даверта. Шеллен молчал, до сих пор молчал, несмотря на все попытки палачей разговорить его. Дыба, иголки под ногти, пытка водой, пытка огнем… это все было. Но это лишь боль физическая.

А вот увидеть, как такое проделывают с твоей любимой женщиной…

Шеллен знал, что не выдержит. И это было страшно. Он съел все, что было в корзине, выпил вино, протер раны настойкой – боль адская, но он терпел. Пусть такие мелочи, но он не мог подвести любимую женщину. Тюремщик забрал корзину и ушел, оставив Шеллена один на один с недобрыми мыслями.