Виктория Шваб - Тени сгущаются [litres]

Кровавая площадь.

Пора дать этому названию другой смысл.

Холланд протянул руки, и Ожка приложила к ним лезвие ножа. Толпа затаила дыхание.

– Мой король! – воскликнула Ожка, и ее желтые глаза спросили позволения. Это повторялось уже много раз, только раньше рука была его собственная, а воля – чужая. На этот раз будет рука служанки, а воля – его собственная.

Холланд кивнул, лезвие опустилось. Кровь пролилась на разбитые камни, и там, куда она падала, поверхность мира рушилась, как водная гладь под брошенным камнем. Земля содрогнулась, и внутренним взором Холланд увидел, как площадь возрождается. Чистая, целая. Рябь разбегалась, поглощала пятна, затягивала трещины, превращала битый булыжник в полированный мрамор, наполнила фонтан чистейшей водой, накрыла упавшие колонны стройными арками.

«Мы можем и больше», – прозвучал в голове голос бога.

И Холланд не успел отделить мысли осхока от своих собственных. Магия разливалась все дальше.

Стройные арки над Кровавой площадью затрепетали и преобразились, из каменных стали водяными, потом застыли, превратившись в стекло. Улица вдалеке покрылась рябью, и голые камни под ногами толпы превратились в плодородную почву. Люди упали на колени, горстями черпали благодатную землю.

«Хватит, Осарон», – мысленно сказал Холланд. Он сложил окровавленные ладони, но мир продолжал трепетать, скорлупки разрушенных зданий рассыпались в песок, в фонтане текла уже не вода, а янтарное вино.

Колонны превратились в яблони со стволами из мрамора, и в груди у Холланда заныло, сердце заколотилось. Из его жил, как кровь, вытекала магия, и с каждым ударом пульса в мир вливалась сила.

«Хватит!»

Рябь прекратилась.

В мире наступила тишина.

Магия иссякла, над площадью мерцали следы чудовищного разгула стихий. Люди стояли, перепачканные землей, вымокшие в фонтане, и их лица сияли, глаза широко распахнулись – не от голода, а от восторга.

– Король! Король! Король! – кричали они, и у него в голове эхом отдавались слова Осарона:

«Еще! Еще! Еще!»

Красный Лондон

В «Блуждающей дороге» толпа понемногу редела, но волкодав лежал перед камином все в той же позе. Лайла невольно задумалась, живой ли он. Она подошла к очагу, медленно опустилась на колени и протянула руку к груди животного.

– Я уже проверял, – послышался голос за спиной. Лайла оглянулась – рядом робко переминался Ленос. – Жив-здоров.

Лайла выпрямилась.

– Где остальные?

Ленос указал на стол в углу.

– Стросс и Тав затеяли игру.

Они играли в санкт, и, насколько она могла судить, партия началась недавно, потому что оба выглядели не слишком сердитыми и сохранили при себе все оружие и почти всю одежду. Лайла не любила эту игру, потому что за четыре месяца так и не успела толком разобраться в правилах, хотя постоянно наблюдала, как моряки режутся в санкт друг с другом.

Она шагнула к столу.

– Васри куда-то ушел, – продолжал доклад Ленос, – а Кобис лег спать.

– А Алукард? – спросила она, стараясь не выдать интереса. Взяла стакан Стросса и одним глотком опустошила, невзирая на сдавленные протесты первого помощника.

Стросс бросил карту с фигурой в капюшоне, держащей два кубка.

– Ты опоздала, – сказал он, не сводя глаз с карт на столе. – Капитан сказал, что пошел к себе и сегодня уже не выйдет.

– Не рановато ли? – протянула Лайла.

Тав хмыкнул и пробормотал что-то неразборчивое. Он был родом с дальнего края империи и чем больше пил, тем невнятнее становилась его речь. И поскольку Лайла взяла за правило молчать, если чего-то не понимает, то просто ушла. Через несколько шагов она обернулась к Леносу и достала из кармана ручной огонек. Свет уже начал гаснуть, а ей не пришло в голову спросить, можно ли его как-то восстановить или это одноразовое заклятие, что казалось расточительством.

– Лови! – она бросила шарик Леносу.

– Для чего это? – удивленно спросил он.

– Тени разгонять, – ответила она и шагнула к лестнице. Ленос остался стоять, глядя на шар, и неизвестно, что его потрясло больше – сама светящаяся сфера или тот факт, что Сарус неожиданно сделал ему подарок.

Почему она отдала ему шар?

«Размякла», – проворчал голос в голове. И принадлежал он не Келлу и не Бэррону. Нет, голос был ее собственный.

Поднимаясь по лестнице, Лайла достала бутылочку вина, похищенную не в таверне и не на рынке – она прекрасно знала, что воровать из охраняемых лавок нельзя, – а из личных запасов Алукарда на «Шпиле».

Ее комната и капитанская были расположены друг напротив друга, лицом к лицу, как два дуэлянта. И это правильно. Но, поднявшись, она остановилась между двумя дверьми и задалась вопросом: какую открыть?

Лайла замешкалась в коридоре.

Она и сама не понимала, почему ее тянуло в его комнату больше, чем в свою собственную. Может, потому, что, впервые вернувшись в этот город, такой чужой и такой знакомый, она не могла усидеть на месте. Может, потому, что стремилась скользнуть обратно в привычную легкость английского языка. Может, хотела расспросить Алукарда о турнире и о его в нем участии. А может, просто по привычке. В конце концов, они провели много ночей за бутылкой вина у магического огня, выпытывая секреты друг друга и не раскрывая своих собственных. Неужели она так привыкла к этому танцу и теперь скучает по нему?

«Брось», – велела она себе. Пустая трата времени – стоять тут и размышлять о всяких пустяках. Ну, какая разница, почему ей хочется увидеть капитана? Хочется – и все.

Отбросив сомнения, она протянула руку, чтобы постучать, да так и застыла – изнутри послышались шаги, они приближались.

Ее воровское чутье забило тревогу, ноги сами собой отступили на шаг, другой, и она неслышно скрылась за углом. Прятаться не было причин, но осторожность давно вошла в привычку. Кроме того, спрятаться – это видеть, оставаясь незамеченной, а значит, преимущество за ней. Она ничего не потеряет, а может, что-нибудь и приобретет.

Через мгновение дверь распахнулась, на пороге появился Алукард.

Она сразу заметила, что двигается он необычно тихо. Капитан «Ночного шпиля» всегда производил много шума – позвякивали украшения, бряцало оружие, стучали подкованные сапоги, и даже сидя неподвижно, Алукард обычно напевал себе под нос. Она уже обращала на это внимание, и он ответил, что не любит тишину. Ей казалось, что он просто не может не шуметь, но сейчас он шел по коридору, и его сопровождал только легкий скрип половиц. Значит, раньше он нарочно хотел, чтобы его слышали.

Еще одна сторона маски, которую он носил, а теперь отбросил, чтобы заменить… чем?

Он был одет хорошо, но не так, как обычно. Алукард всегда любил вещи роскошные, броские, но сейчас был похож не на пиратского капитана, а на свою элегантную тень. Он сменил синий сюртук, который обычно носил на берегу, на короткий черный плащ, повязал на шею простой серебристый шарф. Оружия не было заметно, сапфир на лбу исчез, а вместе с ним и перстни на руках, все, кроме одного – широкого серебряного кольца в виде перышка. Бронзовые волосы зачесаны назад и скрыты под черной шапочкой, и Лайле показалось, что он стал выглядеть моложе, почти как мальчишка.