Виктория Шваб - Тени сгущаются [litres]

И потом, что-то шепча, Гастра медленно раскрыл ладони. Шарик влажной земли лежал в них, как яйцо.

Вдруг из сырой земли проклюнулся зеленый стебелек. Келл смотрел как завороженный. Стебелек подрос на дюйм, на два, изогнулся в воздухе. Раскрылись темно-фиолетовые листья, между ними распустился круглый белый цветок.

Гастра показал ему деревце, явно довольный собой.

– Как оно называется? – спросил Келл.

– Ацина, – ответил стражник. – Ее листья успокаивают боль.

– Потрясающе.

Юноша пожал плечами.

– Мама с отцом не одобрили, когда я выбрал военную службу.

– Я их понимаю. – Келл хотел сказать Гастре, что он напрасно теряет время. Что его талант слишком ценен, чтобы отринуть его ради меча и доспехов. Но, с другой стороны, если бы место человека определялось только его талантами, мог бы Келл претендовать на большее?

– Но это только потому, что они не знают, где я служу, – радостно продолжал Гастра. – Они ведь думают, я патрулирую улицы в ша. Знай они, что я охраняю вас, сэр, они бы гордились. Кроме того, мы с отцом договорились, – добавил он. – Рано или поздно я все-таки уйду в святилище. Но я с детства, сколько себя помню, мечтал быть стражником. Я понимал, что если не попробую, не знать мне покоя. Нет ничего хуже, чем думать да гадать, что было бы, если бы… Поэтому я и решил – а почему бы не поспеть и тут, и там? Святилище от меня не уйдет, когда буду готов – отправлюсь туда.

– А если погибнешь раньше?

Радостный огонек в глазах Гастры не дрогнул.

– Тогда мой дар унаследует кто-то другой. И хорошо, если не такой упрямый. Так моя матушка говорит. А когда никто не видит, – доверительно сообщил он, – я иногда ухаживаю за дворцовыми клумбами.

Келл улыбнулся. Для зимы зелень в саду и впрямь слишком пышная. Гастра покосился на лестницу:

– Нам пора идти…

– Время еще есть, – заверил его Келл и встал.

– Откуда вы знаете? – спросил Гастра. – Колоколов здесь не слышно, и окон нет.

– Магия, – сказал Келл и, когда глаза Гастры распахнулись, добавил: – И еще вот это. – Он указал на песочные часы, стоявшие на столе среди прочего снаряжения.

Песок в часах еще оставался, и Келл не хотел появляться перед внешним миром раньше положенного.

– Давай еще потренируемся.

Гастра встал на позицию.

– Да, сэр.

– Зови меня Камероу, – велел Келл и снова надел шлем.

Сесса ав!

Эти слова пылали на прорицательских стендах по всему Лондону.

Два дня!

Город начал обратный отсчет.

Два дня до Эссен Таш!

Всего два дня, а у Лайлы Бард хлопот полон рот.

Она надеялась найти какой-либо неизбежный сбой в системе, запугать или подкупить того, кто составляет списки, полагалась на счастливый случай. Но, как выяснилось, участники были выбраны много недель назад. В списке было всего двенадцать имен и двое запасных, а значит, если Лайла Бард хочет выйти на арену, придется похитить чье-то имя.

В свое время Лайла чего только не воровала, но личностей в этом списке не было. Да, она брала вымышленные имена, играла множество придуманных ролей, но никогда не выдавала себя за другого, реального человека.

И надо не просто выдать себя за другого. Надо еще занять его место.

«Овчинка выделки не стоит», – предостерег ее голос в голове, занудный и прагматичный, так похожий на голос Келла. Конечно, это безумие. Конечно, надо просто сидеть на трибунах и болеть за своего капитана, поставить на него и заработать пару монет. И вообще, что она будет делать на ринге? Она тренируется всего-то несколько месяцев.

И все-таки.

Это слово бередило душу, как заноза.

Все-таки.

Все-таки она неугомонна.

Все-таки мечтает пощекотать нервы.

Все-таки как же это будет здорово!

А в том, что касается магии, Лайла не просто прилежная ученица. У нее врожденный талант.

Много месяцев назад мастер Тирен сказал, что в ней таится некая сила, которая ждет, когда ее разбудят. Что ж, Лайла давно тыкала ее палкой, и теперь эта сила проснулась – живет, трепещет, такая же неугомонная.

И от этого Лайла потеряла голову.

Но оставалась еще эта скучная проблема со списком.

Лайла целый день бродила по Красному Лондону, выясняя все, что можно, об Эссен Таш и его участниках. Заходила в таверны, бордели, общественные места, потому что знала: там легко найти ответы, даже не задавая вопросов. Можно, конечно, позолотить нужную руку, однако, если посидеть подольше за столом, выяснишь куда больше, чем тебе расскажут за деньги. А все разговоры крутились вокруг турнира.

Одним из арнезийских претендентов на победу считался Алукард. Другими фаворитами были женщина по имени Кисмайра, победительница прошлого турнира, и некий Джиннар. Но это лишь имена. А ей надо было увидеть их воочию до выхода на арену. Она пообещала себе: если они не подойдут для ее целей, она откажется от этой затеи и будет тихо сидеть на трибунах со всей командой. Но только если не подойдут. А значит, надо на них посмотреть. Оценить.

Лайла в сердцах отставила пустой бокал, встала и побрела к себе в таверну.

Но ноги сами собой свернули с дороги, и, опомнившись, она обнаружила, что стоит на главном проспекте напротив королевского дворца. Она не удивилась. Ее целый день тянуло сюда. И взгляд целый день невольно возвращался к сверкающему зданию.

«Входи», – сказал голос.

Лайла фыркнула. И что теперь делать? Подняться по парадной лестнице? Она уже бывала здесь, но в качестве гостьи, по украденному приглашению. Тогда двери были распахнуты, а сейчас стояли закрытыми, под охраной десятка стражников в сияющей броне и красных капюшонах.

И что она им скажет? «Я пришла повидать принца с черным глазом»? Возможно, знание английского поможет пройти в парадную дверь, но что дальше? Узнают ли в ней король и королева ту жалкую девчонку, которая помогла Келлу спасти город? Наверное, Рай ее вспомнил бы. При мысли о принце на душе стало теплее. Она вспомнила его не таким, каким он был, оказавшись во власти Астрид Дан, и не истекающим кровью в святилище, а позже – среди подушек, с темными кругами вокруг золотистых глаз. Усталый, добрый, он пытался заигрывать с ней, невзирая на боль.

А Келл?

Как живет черноглазый принц? Будет ли рад увидеть ее? Предложит выпить и станет расспрашивать о ее странствиях? Или нахмурится и отправит обратно в ее собственный мир?

Лайла прищурилась – в холодных вечерних сумерках вокруг балконов мерцали светлые круги. Кажется, на одном из верхних этажей мелькнул стройный силуэт. Но издали не разглядеть. На таком расстоянии все, что видишь, превращается в смутные тени, которые можно принять за что угодно. И все же ей почудилось, что тень склонилась к перилам балкона, на миг превратившись в волшебника в плаще с высоким воротником. Лайла стояла и смотрела, пока тень не растаяла, поглощенная ночной темнотой.