Виктория Шваб - Тени сгущаются [litres]

– Эмери, – произнесла она с кошачьей улыбкой и акцентом, – не умеешь ты держаться подальше от греха. – Она явно была не из Лондона. Говорила она по-королевски, и слова сплетались воедино, но не извивались по-змеиному, как у фароанцев; она словно обрубала края и отбрасывала паузы. Голос у нее был низкий, звучный, будто раскаты грома.

– Ведь грешить – это так весело, – поклонился Алукард. Кисмайра улыбнулась еще шире, и они погрузились в тихую беседу. В ее усмешке было что-то дерзкое, и в сочетании со сдвинутыми бровями и взглядом в упор это читалось как вызов. Кисмайра источала уверенность. Нет, не высокомерие – оно обычно бывает ни на чем не основано, а Кисмайра всем своим видом показывала, что охотно продемонстрирует каждому, на что способна.

Лайле это понравилось, она попыталась повторить мимику Кисмайры. Интересно, какое у нее получается лицо?

Она сама не знала, чего больше хочет – сразиться с этой женщиной или подружиться с ней. Но ясно одно – занять ее место не получится. Лайла обвела взглядом пару мускулистых фигур и хорошенькую девицу в голубом платье, с каскадом темных волос и выразительными формами. Никого подходящего. Свита Алукарда направилась к угловому столу, а она продолжала осмотр.

Кисмайра удалилась к своей компании и заговорила со смуглым юношей. Он был худощав, с голыми руками, в ушах золотые кольца, как у Кисмайры.

– Это Лозен, – тихо сказал Алукард. – Ее протеже.

– Они будут сражаться друг с другом?

– Как жребий выпадет. – Он пожал плечами.

Возле Кисмайры появился человек со стопкой бумаги.

– Он работает на провидцев, – предупредил Стросс. – Держись от него подальше, если не хочешь увидеть свое имя на экранах.

В этот миг двери таверны распахнулись, и порыв ветра внес – в прямом смысле этого слова – молодого человека. Ветер закружился по всей таверне, задувая свечи и раскачивая фонари. Алукард снисходительно улыбнулся.

– Джиннар, – сказал он, и неясно было, что это – имя нового гостя или ругательство.

Даже по сравнению с могучими вескийцами и разукрашенными фароанцами, которых Лайла встречала в Сейзенроше, незнакомец производил сильное впечатление. Тонкий, как гаснущая тень, с темным арнезийским загаром и копной темных волос. Из-под густых бровей сверкали серебряные глаза – они горели в полумраке, как у кошки, в обрамлении пушистых ресниц, оттеняя черные бусинки зрачков. Улыбка была как у шакала – не резкая, зато очень широкая. При виде Алукарда она стала еще шире.

– Эмери! – воскликнул он и шагнул навстречу, скидывая плащ. Одежда под плащом не просто сидела плотно, она словно слилась с телом. От пышного воротника по рукавам сбегали вниз серебряные полоски.

Алукард встал.

– Тебя уже выпускают на публику?

Юноша обнял капитана за плечи.

– Только на Эссен Таш. Ты же знаешь, старик Тирен питает ко мне слабость.

Говорил он так быстро, что Лайла едва поспевала, но при упоминании лондонского верховного жреца навострила уши.

– Джиннар, познакомься с моей командой. Это лучшие из них.

Юноша обвел взглядом сидевших вокруг стола, лишь на миг остановившись на Лайле – на нее словно подуло холодным ветром, – и снова повернулся к Алукарду. Вблизи его металлический взгляд был еще неприятнее.

– Как тебя нынче называть?

– Капитаном.

– Слишком официально. Но все равно лучше, чем «вестра». – Он замысловато взмахнул рукой, изобразив нечто вроде поклона пополам с непристойным жестом. – Его высокородие Алукард, второй сын королевского дома Эмери.

– Джин, не стыдно тебе валять дурака?

– Нет, это я тебя дураком выставляю, – ответил Джиннар. – Большая разница.

Алукард предложил ему сесть, но Джиннар отказался, устроившись на подлокотнике Алукардова кресла. Он был легким как перышко.

– Я что-то пропустил?

– Пока ничего.

Джиннар огляделся.

– Ну, и занятный турнир будет!

– Да?

– Вокруг него весь год веют ветры тайны.

– Опять твоя шутка про стихии?

– Не-а, – отозвался Джиннар. – Мне даже в голову не пришло.

– Мне кажется, ты коллекционируешь шутки на тему ветра, – поддел его Алукард. – Я для тебя их весь год коплю. Сортирую по разделам: сквознячок, порыв, ураган…

– Я как твои паруса, – парировал Джиннар и спрыгнул с подлокотника. – Всегда полон воздуха. Но если серьезно, я еще не видел и половины участников. Прячутся, наверное, для пущего эффекта. А уж с какой помпой все обставлено! Я три года назад был в Фаро. Ты же знаешь, как они любят золото, и все равно их игры казались нищебродскими по сравнению с нынешними. Из-за этой роскоши исчезает сам дух состязаний. Чертов принц. Любитель драматических эффектов.

– И это говорит человек, висящий в трех дюймах над землей?

Лайла пригляделась и вздрогнула: Джиннар и впрямь парил в воздухе. Нет, не постоянно, но при каждом движении он зависал на мгновение дольше положенного, словно на него не действовала гравитация. А может, его приподнимала другая сила.

– Ну да, – подтвердил Джиннар. – Думаю, я придусь ко двору. И ты тоже, – добавил он, теребя серебряное перо на шляпе Алукарда. – А теперь прошу меня извинить, надо поздороваться с другими гостями. Я еще вернусь.

С этими словами он ушел. Лайла озадаченно посмотрела на Алукарда.

– Он всегда такой?

– Джиннар? Он слишком… восторженный. Но не обманывайся. При всем своем ребячестве он лучший маг ветра, какого я знаю.

– Он левитировал, – сказала Лайла. Она много раз видела, как творится магия. Но Джиннар был самим ее воплощением.

– Джиннар принадлежит к магической школе, которая считает: надо не только повелевать стихиями, но и сливаться с ними воедино, – пояснил Алукард. – Знаешь, когда детей учат играть в ренну, они повсюду носят с собой мяч, чтобы привыкнуть к нему. Ну а Джин никогда не выпускает свой мяч из рук.

Ветровой маг облетел комнату, поздоровался с Кисмайрой и Лозеном, с девицей в голубом. Потом уселся на край дивана и заговорил с человеком, которого Лайла до сих пор не замечала. Точнее, заметила, но решила, что он из чьей-то свиты, потому что он был в простом черном плаще с радужной застежкой на шее. Чуть раньше он бродил по залу с бокалом белого эля, но все больше жался к стенам, не смешиваясь с толпой. Он старался не привлекать внимания, но лишь путался у всех под ногами и в конце концов уселся со своим напитком на диван в сторонке.

Джин пожал ему руку, и Лайла пригляделась. Кожа у незнакомца была светлая, волосы темные – темнее, чем у Лайлы, и короче, скулы острые. Интересно, какого он роста, подумала она, оценивая разворот плеч, длину рук. Щеку пощекотал холодный ветерок, и она вздрогнула: это вернулся Джин.

Не утруждая себя повторными приветствиями, он уселся на спинку кресла Алукарда.