Виктория Шваб - Тени сгущаются [litres]

– Сюда, – Гастра указал на вторую занавешенную дверь с внешней стороны шатра. Можно подумать, она придумана специально для тайной игры, которую затеял Келл. А может, так и есть. Ну и ну. Давно ли Рай все это запланировал? Пожалуй, Келл недооценивает своего непутевого братца. Или просто обращает на него слишком мало внимания. Проводит слишком много времени у себя в комнате или в Цистерне, считает, что если он чувствует тело Рая, то, значит, может читать и его мысли. Выходит, это не так.

«С каких это пор ты стал интересоваться политикой?»

«Я интересуюсь своим королевством, брат».

Келл действительно заметил, что Рай стал другим. Но замечал лишь переменчивое настроение брата, видел, как тот мрачнеет по ночам. Но сейчас дело в другом. В том, что Рай поумнел.

На всякий случай Келл взял нож, отброшенный вместе с плащом, и отодвинул один из шатровых гобеленов. На глазах у Гастры надрезал нежную кожу запястья, обмакнул палец в выступившую кровь и нарисовал на брезентовой стене небольшой символ – вертикальную линию, один горизонтальный штрих наверху указывает вправо, другой внизу, – влево. Подул на метку, чтобы высохла, и опустил занавесь на место, скрыв за ней символ.

Гастра ничего не спросил, лишь пожелал удачи. Когда Келл ушел, он остался в шатре. В нескольких шагах за Келлом следовал другой королевский стражник – Стафф. Они молча шли по улицам, и толпа – те, кого привлекают не столько состязания, сколько празднества, – расступалась перед ними. Тут и там дети размахивали флажками, и среди прочих символов Келл разглядел сцепившихся львов.

– Камероу! – крикнул кто-то, и толпа подхватила, затянув нараспев: – Камероу! Камероу! Камероу!

Это имя тянулось за ним, как шлейф.

– Алукард! Алукард! Алукард! – скандировала толпа.

Лайла пропустила начало боя, но это не имело значения: ее капитан выигрывал.

Восточная арена была заполнена до отказа, передние ряды стояли плечом к плечу, а сверху было не так хорошо видно, зато больше воздуха. Лайла выбрала один из самых верхних уровней: ей, конечно, хотелось видеть поединок во всех подробностях, но следовало оставаться неузнанной. Надвинув на лоб черную шляпу Эльсора, она облокотилась на поручни и смотрела, как вокруг пальцев Алукарда клубится темная земля. Лайле чудилось, что даже с такой высоты она различает его улыбку.

Несколько минут назад появился принц Рай, его щеки разрумянились после пробежки с одного стадиона на другой. Он стоял на королевском балконе и внимательно следил за матчем. Рядом с ним стоял фароанский дворянин с суровым лицом.

Над королевским помостом высились два шеста, на них реяли знамена участников. У Алукарда на синем фоне белело серебристое перо, а может, язычок пламени. Она держала в руке его копию. Другое знамя изображало три белых треугольника один над другим на зеленом, как листва, фоне. Соперник Алукарда, вескиец по имени Отто, был в шлеме старинного стиля с носовой пластиной и круглым навершием.

Отто выбрал огонь, Алукард – землю. Противники кружили по арене, уклоняясь от ударов. Гладкий каменный пол был усеян препятствиями, грудами камней, которые могли как служить укрытием, так и дать противнику шанс устроить засаду. Но Алукард ни разу не стронул их с места.

Отто оказался на удивление проворен для человека, в котором семь футов роста, но в бою явно полагался на грубую силу. А Алукард был легок на руку – по-другому Лайла назвать это не могла. Почти все маги, как и обычные бойцы, при атаке направляют магию туда, куда движется их тело. Но Алукард мог стоять неподвижно, повелевая стихиями, или же уклоняться в одну сторону, посылая удар в другую, и таким простым, но эффективным способом разбил на Отто восемь пластин, сам потеряв лишь две.

Алукард был хвастун, любил показать себя во всей красе. Лайла наблюдала это много раз и поэтому сразу поняла, что он играет с вескийцем, делает вид, будто ушел в оборону, чтобы продлить бой и порадовать публику.

С западной арены донеслись аплодисменты – это Кисмайра вышла на ринг против своего протеже Лозена. Через несколько мгновений имя Лозена исчезло с магических досок, а имя Кисмайры переместилось в список победителей. А внизу, на арене, над кулаками Отто плясало пламя. В магии огня самое трудное – вложить в пламя силу, придать ему не только жар, но и вес. Вескиец же не использовал силу огня, а вкладывал в удары всю свою массу.

«Магия подобна океану, – говорил ей на первых уроках Алукард. – Когда волны бегут одна за другой, они нарастают. Когда сталкиваются, теряют силу. Если встанешь на пути у магии, прервешь ее полет. Двигайся вместе с ней, и…»

Воздух вокруг Лайлы приятно задрожал.

– Мастер Тирен, – сказала она, не оборачиваясь.

Рядом с ней и впрямь стоял авен эссен.

– Мастер Стейсен, – произнес он как ни в чем не бывало, – разве вам не надо готовиться к бою?

– Моя очередь последняя, – ответила она, метнув на него взгляд. – Мне хотелось посмотреть, как дерется Алукард.

– Болеете за друзей?

Она пожала плечами:

– Изучаю противников.

– Понятно…

Тирен окинул ее оценивающим взглядом. А может, неодобрительным. Разгадать его было нелегко, но Лайле он нравился. И не только потому, что не пытался ее остановить; она могла задавать ему сколько угодно вопросов, а он не держал ее в неведении. Однажды он доверил ей важную задачу, два раза сохранил ее секреты и на каждом повороте разрешал выбрать собственный путь.

Лайла кивнула в сторону королевской ложи.

– Принц внимательно следит за этим матчем, – решилась она. На арене Отто едва увернулся от удара. – А кто этот фароанец рядом с ним?

– Лорд Сол-ин-Ар, – ответил Тирен. – Старший брат короля.

– Но разве старший брат не должен был сам взойти на трон? – не поняла Лайла.

– В Фаро порядок наследования определяется не очередностью рождения, а решением жрецов, – объяснил Тирен. – Лорд Сол-ин-Ар не имеет способностей к магии. Поэтому он не может быть королем.

Лайла уловила в голосе авен эссена неодобрение и поняла, что оно направлено не против Сол-ин-Ара, а против жрецов, разрушивших жизнь достойного человека.

Она ни в грош не ставила всю эту чепуху насчет того, что магия отличает слабых от сильных. Это слишком походило на волю судьбы, а Лайла в нее не верила. Человек сам выбирает свой путь. Или прокладывает новый.

– Откуда вы так много знаете? – спросила она.

– Я изучаю магию всю свою жизнь.

– Сдается мне, мы говорим не о магии.

– Мы говорим о людях, – ответил он, не спуская глаз с арены. – А люди – самый важный и самый переменчивый элемент магического уравнения. Магия сама по себе – величина постоянная, чистый спокойный источник, как вода. А люди и мир, который они строят, – это проводники магии, они определяют ее природу, окрашивают ее энергию, как краска окрашивает воду. Из всех людей именно ты должна бы понимать, что магия в руках человека меняется. Она – стихия, которой можно придать форму. Что же касается моего интереса к Фаро и Веску… Арнезийская империя обширна. Она, однако, занимает не весь мир, и в своем последнем путешествии я убедился, что магия существует и за ее пределами. Я одобряю Эссен Таш хотя бы потому, что они напоминают об этом. И дают нам возможность увидеть, как обращаются с магией жители других стран.