Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

Огненная физиономия выстрелила длинным и тонким, как у саламандры, языком. Гоблин пискнул и подпрыгнул, схватившись за нос, на котором вздулся волдырь.

Одноглазый выпил еще кружку пива и опять занялся своей жертвой. Гоблин зарычал, потер нос и принял прежнюю позу. Одноглазый отвернулся, но так, чтобы видеть Гоблина краем глаза. Он терпеливо ждал, зная, что приятель вскоре начнет клевать носом.

Эта игра началась в незапамятные времена. Когда я вступил в Отряд, оба колдуна уже были здесь. Одноглазый, тот и вовсе успел прослужить целый век. Он действительно очень стар, но подвижностью не уступит человеку моего возраста.

А может, он даже ловчее. С недавних пор я все сильнее ощущаю бремя прожитых лет. Слишком часто задумываюсь о том, что потерял. Я могу смеяться над крестьянами и горожанами, всю свою жизнь проведшими на клочке земли, в то время как сам пересек мир из конца в конец и повидал все его чудеса. Но когда я уйду, после меня не останется ни ребенка, носящего мое имя, ни жены, которая оплакала бы меня. Никто не вспомнит Костоправа, не поставит скромный обелиск над его сырой могилой. И пусть я свидетель и участник великих событий – я не оставлю после себя ничего вечного, за исключением Анналов.

Какое возмутительное тщеславие – писать собственную эпитафию, маскируя ее под историю Отряда!

Похоже, у меня развивается болезненная мнительность. Нельзя ей поддаваться.

Одноглазый сложил на стойке руки чашечкой, ладонями вниз. Он что-то пробормотал и раздвинул кисти. Появился отвратительный паук – величиной с кулак, да еще с пушистым беличьим хвостом. Никто не скажет, что у Одноглазого нет чувства юмора. Паук с черной физиономией Одноглазого, но без повязки на глазу, спрыгнул на пол, подскочил ко мне и криво улыбнулся. Затем он юркнул в сторону Гоблина.

Главная задача любого колдовства, даже вполне честного, – пустить противника по ложному следу. Как, например, в случае с этим пышнохвостым пауком.

Гоблин не дремал. Он лишь притворялся. Когда паук приблизился, коротышка выхватил из огня головню и ударил. Паук увернулся. Гоблин молотил своим оружием, но все тщетно. Мишень металась по полу, хихикая голосом Одноглазого.

В огне опять появилось лицо. Язык стрельнул в Гоблина, у того на заднице задымились штаны.

– Во дает! – восхитился я.

– Чего? – спросил Капитан, не отрывая глаз от карты.

Они с Лейтенантом спорили, какой город сделать базой для операций – Сердце или Фолиант.

Народ уже прослышал о поединке, потянулись желающие взглянуть на очередной раунд.

– Похоже, Одноглазый выиграет, – предположил я.

– Серьезно? – на секунду заинтересовался наш старый медведь.

Одноглазый уже много лет не мог превзойти Гоблина.

Из жабьего рта коротышки исторгся дикий вой. Гоблин схватился за ягодицы и запрыгал на месте.

– Ты, змееныш! – завопил он. – Задушу гада! Сердце вырву и сожру! Я… Я…

Удивительно. Не просто удивительно – поразительно. Гоблин никогда не теряет самообладания. Напротив, в таких поединках он обретает ледяное спокойствие. И тогда изощренный ум противника вынужден придумывать что-то новенькое.

Если Гоблину удается взять себя в руки, Одноглазый решает, что проиграл.

– Успокойте их, пока не поздно, – распорядился Капитан.

Мы с Эльмо вклинились между враждующими сторонами. Угрозы Гоблина были вполне серьезными. Одноглазый застал его в плохом настроении. На моей памяти это случилось впервые.

– Уймись, – сказал я Одноглазому.

Он подчинился, тоже почувствовав, что пахнет неприятностями.

Несколько человек заворчали. Они успели сделать большие ставки. Обычно на Одноглазого никто не ставил и медяка. Всегда было ясно, что победит Гоблин, но на этот раз он выглядел совсем жалко.

А Гоблин и не думал успокаиваться. Не хотел он играть и свою обычную роль. Подобрав валявшийся меч, коротышка попер на Одноглазого.

Я не удержался от улыбки. Этот зазубренный меч огромен, а Гоблин так мал и зол – просто карикатура на воина. Кровожадная карикатура.

Эльмо не смог совладать с ним. Я позвал на помощь. Кто-то догадался плеснуть Гоблину на спину воды. Он развернулся, выругался и забормотал убийственное заклинание.

Дело принимало совсем плохой оборот. На Гоблина набросилась дюжина солдат, его снова окатили водой. Это несколько убавило пыл коротышки. Когда мы отобрали меч у колдуна, тот уже выглядел сконфуженным. Смотрел на всех вызывающе, но без злобы.

Я отвел его к огню и усадил.

– Какая муха тебя укусила?

Боковым зрением я видел Капитана. Одноглазый стоял перед ним, понурив голову, – получал суровую нахлобучку.

– Не знаю, Костоправ. – Гоблин обмяк, глядя на языки пламени. – Как-то вдруг все обрыдло донельзя. И эта засада сегодняшняя… Все одно и то же. Новые провинции, а в них новые мятежники. Они размножаются, как навозные мухи в коровьей лепешке. Я уже стар, но до сих пор ничего не сделал, чтобы мир стал хоть немного лучше. Да если на то пошло, каждый из нас постарался его изгадить. – Он покачал головой. – Нет, неправильно. Не это я хочу сказать, вот только слов подобрать не могу.

– М-да, похоже на эпидемию.

– Что?

– Ничего, просто мысли вслух.

Эльмо, я, Гоблин. Не слишком ли много людей в последнее время задумалось о смысле жизни? Что-то неладно в Черном Отряде. Были у меня кое-какие подозрения, но не было желания их анализировать. Слишком уж тоскливое это занятие.

– Нам нужна хорошая встряска, – сказал я. – После Чар мы ничем серьезным не занимались.

И пусть это лишь наполовину правда, переделки, заставляющие сосредоточиться только на выживании, годятся для лечения симптомов, но не болезни. Как врач, я не видел в этом смысла. Что толку загонять болезнь вглубь? Необходимо ее выявить и искоренить.

– Что нам нужно, так это вера. – Треск поленьев в камине почти заглушал шепот Гоблина. – Хоть во что-нибудь.

– Ага, – согласился я. – И это тоже.

С улицы донеслись отчаянные вопли пленников, которые наконец поняли, для кого копают могилы.

День проходил за днем, и Шеда все сильнее донимал страх. Позарез нужны были деньги. Карр уже распустил слух, что Шеду предстоит послужить для других примером.

Замысел бандита был ясен: запугать тавернщика, чтобы отписал ему «Лилию». Не бог весть какое шикарное заведение, но, черт побери, не слишком ли жирный кусок для громил? Карр выручит за него в несколько раз больше, чем заплатит сам. Или превратит таверну в бордель. А Маррон Шед вместе с матерью окажется на улице и подохнет под жуткий злорадный вой зимних ветров.

«Прикончи кого-нибудь, – сказал Карр. – Ограбь».

Шед был уже готов и на то и на другое. Чтобы сохранить «Лилию» и защитить мать, он бы пошел на все.