Лэйни Тейлор - Мечтатель Стрэндж [litres]

Каликста сунула ему под нос кулак:

– Держи. Я знала, что ты слишком благородный, чтобы сделать это самому. – Поддавшись любопытству, Лазло протянул руку, и девушка вложила в нее острый кривой кусочек мерцающего белого стекла. – Это клык Пика, – заявила она, довольно улыбаясь.

Зуб иджи.

– Ты отломала его?! – изумился юноша. Для этого ей пришлось бы слезть с верблюда, возможно даже взобраться на гору пешком.

– Ну, нам же никто не запрещал портить гору.

Лазло с улыбкой покачал головой и подумал, что, если бы он не подслушал сплетню в Сиризе, если бы не упомянул о ней Эрил-Фейну, Каликста могла бы до сих пор прозябать в тюрьме или даже умереть.

– Спасибо, – сказал он, сжимая зуб в ладони.

Ему еще никогда не дарили подарков.

Их ждал небольшой перекус – скромная пища, но изысканная благодаря своей свежести. Мягкий подсоленный хлеб и белый сыр, кусочки мяса в специях и четвертинки какого-то крупного круглого фрукта, который на вкус был как сахарный дождь. Никто не произносил ни слова, и на какое-то время среди путников воцарилось единство – не было разделения на бедных и богатых, местных и чужих, ученых и секретарей. И не важно, что Тион Ниро рос на деликатесах, а Лазло Стрэндж на крошках – они оба еще никогда не испытывали такого наслаждения от еды.

– Эй, Тод, – позвала Каликста с полным ртом хлеба. – Мы все еще в моей наивности? Если так, то ты передо мной в долгу за эту закуску.

Ладно, пожалуй, некоторое разделение по-прежнему существовало.

Сиррахи продолжали кружить над головами пришедших, вопя в голодном хоре, но их ряды снова, как вчера, потревожил прилет посыльного сокола. Вдвое меньше их, он спикировал через гущу взъерошенных, дурно пахнущих крыльев, разгоняя падальщиков пронзительным криком. Эрил-Фейн поднял руку, и подхваченная ветром птица приземлилась элегантной спиралью.

Богоубийца отвязал записку и прочел ее, после чего оторвался от бумажки и нашел Лазло взглядом.

– Новости? – спросил Лазло, когда подошел к нему Эрил-Фейн.

– Что, это? – Тот поднял записку. – Скорее приказы.

– Приказы? От кого? От командира? От правителя? Я думал, это вы раздаете приказы.

Эрил-Фейн рассмеялся:

– Только не своей матери.

Лазло часто заморгал. Из всех чудес, случившихся в его жизни, это поразило его больше всех. Он пересек Эльмуталет вместе с Богоубийцей, и теперь в его кармане лежал зуб создания из древнейшего мирского мифа. Но миф был привычен для его разума, в то время как наличие матери у Богоубийцы никогда не приходило ему в голову.

Ведь он герой. Ведь он кажется отлитым из бронзы, а не рожденным как простой смертный. Лазло часто забывал о матерях, поскольку своей у него не было. Тут его осенило, что он даже никогда не встречал их. Это едва ли кажется возможным, но так и есть.

– Она с нетерпением ждет с тобой встречи, – сказал Эрил-Фейн.

Лазло тупо уставился на него:

– Со мной. Но откуда ей знать… – Он замолчал, в горле появился комок. В Плаче Богоубийцу ждала мать. Он послал ей весточку о своем скором прибытии и посчитал целесообразным также упомянуть и о Лазло.

– Когда прибудешь в город, то будешь жить с ней.

– О! – удивленно выдохнул юноша. Фаранджей планировали поселить в Ратуше торговцев; он предполагал, что его отправят туда же.

– Боюсь, она настаивает. Наш дом не такой величественный, как ратуша. Зато уютный. Надеюсь, ты не против?

Лазло сам не понимал, что более необыкновенно: что Эрил-Фейн подчинялся настояниям матери или что он думал, будто Лазло мог возражать.

– Нет. Уютно – это хорошо. – Вот и все, что смог сформулировать его мозг. «Уютно – это хорошо». – Погодите, – кое-что во фразе Эрил-Фейна его смутило. – Вы сказали – когда я прибуду в город. То есть вы не поедете?

– Не сегодня.

– Что? Но почему?

Богоубийца выглядел усталым. Энергия, которую он обычно источал, внезапно улетучилась. Отведя взгляд, словно оробев, он ответил:

– Мне плохо спится в Плаче.

Лазло впервые слышал, чтобы он использовал это название, и немного заволновался.

– Видишь ли, – начал Эрил-Фейн, пытаясь выдавить улыбку. – Я преподношу тебя матери в качестве своей замены. Надеюсь, ты выдержишь ее суматоху. Она давно ни о ком не заботилась, так что, думаю, она выжмет из тебя все.

– Обо мне никогда не заботились, – прошептал Лазло и услышал что-то сдавленное в своем голосе, что нельзя было списать на сухость в горле. – Но, думаю, я справлюсь.

Богоубийца улыбнулся, по-доброму прищурив глаза, и похлопал его по плечу. И Лазло, у которого не было не только матери, но и отца, подумал: если бы тот у него был, то чувства вызвал бы примерно такие же.

– Что ж, – сказал воин. – Мы почти на месте. – Посмотрел на дальние ворота и весь подобрался. – Ты готов?

Лазло кивнул.

– Тогда пошли.

Эрил-Фейн повел их к дальним воротам, но сам через них не прошел, а развернул своего спектрала лицом к делегации. Заговорил он не сразу. В его молчании чувствовался вес. Лицо исказилось от напряжения, смирения и даже намека на страх.

– Двести лет назад случилась буря. – Он выдержал паузу. Все сосредоточились на слове «буря». Близнецы-металлурги переглянулись с надеждой – одна из их теорий включала в себя ураган.

– Она отличалась от всех других, – продолжил Эрил-Фейн. – Дождя не было, только ветер и молнии, а молнии не походили ни на одну, что сверкали прежде. Они яростно разразились прямо над городом. И создали сферу… будто чьи-то гигантские руки коснулись неба и собрали все молнии мира в шар. – Он изобразил это жестами, его широкие плечи напряглись, когда руки собрали воображаемые молнии и слепили из них шар.

– Потом буря прекратилась. Наступила кромешная ночь. Не светили ни луна, ни звезды. Люди ничего не видели, но зато чувствовали движение воздуха, некое давление. И когда взошло солнце, они увидели, в чем дело. Вы тоже увидите.

С этими словами он развернул спектрала и повел их через ворота. Тропа была узкой и глубоковдавленной в демоническое стекло, поэтому им пришлось идти по одному. Дорога извивалась и поднималась, постепенно расширяя свои границы. Они двигались дальше и выше. Небо увеличилось в размерах – яркое и ясно-голубое.

А затем, совершенно неожиданно, они дошли до края, и перед ними открылся неподражаемый вид.

Эльмуталет была высоким пустынным плато, плоским и сухим. По эту сторону Пика мир обрывался в глубокий каньон. Длинный и витиеватый, проделанный рекой, на фоне которой Эдер казался крошечным ручейком, – ее громоподобный шум был слышен даже отсюда. Но несмотря на все величие, реке не выделили ни капли восхищения. Его просто не хватило бы, даже если взять все восхищение в мире.