Лэйни Тейлор - Мечтатель Стрэндж [litres]

Руби быстро ее отдернула.

– Как грубо! – Она повернулась к Минье. – Это ты ему позволила!

– Не кусайся, – пожурила та призрака.

Хотя, конечно, Руби была права: он бы не смог этого сделать, если бы Минья не позволила. Зная девочку, Сарай подумала, что она, скорее всего, заставила его это сделать. Иногда она использовала призраков как марионеток. Сарай вспомнила свой кошмар, как не могла управлять собственной рукой с ножом, и вздрогнула при мысли о том, каково быть игрушкой Миньи.

– Минья, – строго позвала она, – ты обещала его отпустить.

Брови девочки подскочили ко лбу:

– Разве? Что-то на меня не похоже.

Это правда. Минью можно было охарактеризовать по-разному: извращенная, капризная, самая упрямая из них. Она как дикое животное – то тихое, то рычащее, всегда немытое и с поразительной нехваткой сопереживания, присущей убийцам и маленьким детям. Все попытки воспитать ее встречали твердую непокорность. У нее был иммунитет к восхвалениям, доводам и стыду, что означало, что ее нельзя обольстить или убедить, а еще она была хитрой, из-за чего ее оказалось трудно обмануть. Минья была неуправляема, безукоризненно эгоистична, обидчива и коварна. Но какой она уж точно никогда не была, так это услужливой.

– Тем не менее, – не отступала Сарай. – Так… ты отпустишь его? Пожалуйста?

– Что, сейчас? Но я же играю!

– Уверена, ты как-нибудь переживешь это неудобство.

Ферал внимательно изучал игральную доску, подперев рукой подбородок, но в эту секунду вытаращился на Сарай, удивившись, что та решилась на спор с Миньей. Как правило, они этого избегали, но злость сделала ее беспечной. Сарай была не в настроении пресмыкаться перед маленькой девочкой. Последнее, чего ей хотелось после сна, это еще одного злобного призрака, пронзающего ее взглядом.

– Да что с тобой? – спросила Минья. – Видимо, у тебя опять пошла кровь.

Сарай понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что имелось в виду. Сначала она подумала о крови, хлынувшей из раны в матрасе, и о фантомном натиске кончика ножа к груди. Но Минья подразумевала критические дни, и такое предположение только больше ее разозлило.

– Нет, Минья. В отличие от тебя, мы испытываем нормальный диапазон эмоций, включая огорчение, когда нас заставляют терпеть отвращение мертвеца.

И когда она это сказала, в ее голове всплыло лицо не Ари-Эйла, а пожилых женщин, собравшихся вокруг нее. Сарай поняла, что как минимум часть ее злости на Минью иррациональна и спровоцирована сном – ведь та не давала призракам бродить по цитадели и не пыталась ее убить. Но быть иррациональным значит наплевать на свою нелогичность, и сейчас Сарай было все равно.

– Он так сильно тебя беспокоит? – спросила Минья. – Если хочешь, я могу поставить его лицом к стене.

– Это не поможет. Просто отпусти его.

Остальные наблюдали за ними с затаенным дыханием и широко распахнутыми глазами. Глаза Миньи и без того были круглыми, а теперь они блестели.

– Ты уверена? – поинтересовалась она, и вопрос прозвучал как ловушка.

Но какая?

– Конечно, – ответила Сарай.

– Хорошо, – пропела девочка елейным голоском, который давал понять, что ей приходится идти наперекор своим принципам. – Хотя странно, что ты не хочешь сперва услышать его новости.

Новости?

Сарай попыталась сымитировать ее напускное спокойствие:

– Какие?

– То ты не хочешь слушать, то хочешь, – Минья закатила глаза. – Серьезно, Сарай, определись уже.

– Я не говорила, что не хочу слышать новости! – рявкнула та. – Ты ни разу о них не упомянула.

– Как трогательно. У тебя точно не пошла кровь?

«Да что ты об этом знаешь? – хотелось ее спросить. – Если ты когда-нибудь решишься повзрослеть, то тогда, возможно, мы об этом поговорим». Но Сарай была не настолько рассержена – или глупа, – чтобы произносить слово «повзрослеть» в присутствии Миньи. Она просто сцепила зубы и стала ждать.

Минья повернулась к Ари-Эйлу.

– Подойди сюда, – приказала она, и призрак повиновался, хотя девочка все равно давала ему частичный контроль, позволяя бороться с ней при каждом шаге, из-за чего он шел рывками и спотыкаясь. Выглядело это нелепо, чего Минья, разумеется, и добивалась. Она подвела призрака к противоположному концу стола. – Ну, давай. Расскажи им, что рассказал мне.

– Сама рассказывай! – сплюнул он.

Но теперь Минья играла не с ним, растягивая момент истины, а с остальными. Девочка задумчиво посмотрела на игральную доску, неспешно передвинула одну из фигурок, и по выражению лица Ферала Сарай поняла, что это был разрушительный ход. Минья с самодовольным видом забрала поверженную фигурку. В голове Сарай зародился крик, а с ним и жуткое предчувствие, что атмосфера неизбежности прошлого дня вела к этому мгновению.

Что за новости?

– Нам повезло, что ты погиб, – сказала Минья, сосредотачиваясь на призраке. – Иначе нас могли бы застать врасплох.

– Это не имеет значения, – прорычал мертвый юноша. – Однажды он уже убил вас – и сделает это снова.

Сарай словно током ударило. Спэрроу ахнула. Ферал натянулся как струна.

– Минья, – спросил он, – о чем он говорит?

– Скажи им, – скомандовала та. Ее голос оставался звонким, но уже не как колокольчик. А как нож.

Она поднялась на ноги, голые и грязные, и перелезла со стула на стол. Затем поползла вдоль него, пока не оказалась прямо перед призраком. Они замерли почти нос к носу: он – внушительный молодой человек, и она – хрупкое грязное дитя. Больше никаких загадок и иллюзий свободы. Ее воля придавила Ари-Эйла, и слова полились потоком, будто девочка засунула руку ему в глотку и вырвала их наружу.

– Богоубийца уже идет! – прокричал он, задыхаясь. Это заставила его сказать Минья, но остальное он произнес по своей воле. Свирепо. – И он разрушит ваш мир на кусочки!

Минья оглянулась через плечо. Сарай увидела Скатиса в ее глазах, как если бы каким-то чудом бог монстров ожил в своей маленькой дочери. От ее взгляда побежали мурашки холодного, обвинительного, полного осуждения и триумфа.

– Ну что, Сарай? – спросила она. – Что скажешь? Твой папочка вернулся домой.

– Что это ? – спросил Лазло. Его чувства граничили между восхищением и страхом, и он не знал, что испытывать. Должно быть, страх, поскольку тот отразился на лице Эрил-Фейна – но как он мог не чувствовать восхищения от такого зрелища?!

– Это цитадель Мезартима, – ответил воин.

– Мезартима? – произнес Лазло в ту же секунду, как Тион Ниро вопросил: – Цитадель?

Их голоса сомкнулись вместе со взглядами.

– Цитадель, дворец, тюрьма, – кивнул Эрил-Фейн. Его голос огрубел и почти сошел на нет при последнем слове.

– Это здание? – дерзко и недоверчиво поинтересовался Эблиз Тод. Похоже, его Небесный Шпиль все же не высочайшее здание в мире.