Лэйни Тейлор - Мечтатель Стрэндж [litres]

– Вот спасибо! – сказал Лазло Рузе, когда они уходили. – Теперь ее муж наверняка вызовет меня на дуэль.

– Скорее всего, – не спорил тот. – Но каждый мужчина должен хоть раз в жизни сразиться на дуэли.

– «Раз» мне подходит.

– Потому что ты умрешь, – зачем-то уточнил Руза. – И уже не доживешь до следующей.

– Ага, – кивнул Лазло. – Именно это я и имел в виду.

Тизерканец хлопнул его по плечу:

– Не волнуйся. Мы еще сделаем из тебя воина. Знаешь… – он посмотрел на зеленый кошелек из парчи, принадлежавший бабушке Каликсты, – для начала можешь купить себе бумажник, пока мы здесь.

– Что, ты не одобряешь мой кошелек? – поинтересовался Лазло, поднимая его, чтобы со всех сторон показать безвкусную брошь.

– Вообще-то да.

– Но он такой удобный! Смотри, я могу носить его вот так. – Лазло продемонстрировал, как надевает шнурки кошелька на запястье и раскручивает его как ребенок.

Руза просто покачал головой и пробормотал:

– Ох уж эти фаранджи!

Но в основном они были заняты работой.

В первые несколько дней Лазло обязали следить, чтобы всех делегатов Богоубийцы обеспечили рабочим пространством, соответствующим их нуждам, а также материалами и в некоторых случаях – помощниками. Поскольку большинство из них не удосужились в пути выучить язык тизерканцев, все они нуждались в переводчиках. Некоторые жители Плача немного знали общий язык, но у них была своя работа. К этому времени Каликста разговаривала на невиданном почти как на родном, но она не собиралась проводить свое время, помогая «недалекому мужичью». Посему дел у Лазло было невпроворот.

С некоторыми делегатами было легче, чем с другими. Белабра, математик, потребовал себе кабинет с высокими стенами, на которых он сможет записывать формулы и стирать их как посчитает нужным. Кетер, художник и проектировщик катапульт и осадных орудий, нуждался только в чертежном столе, который доставили в его комнату в ратуше.

Лазло сомневался, что инженерам требуется что-то большее, но Эблиз Тод, похоже, отнесся к этому как к вопросу разграничения – более «важные» гости должны просить и получать больше других. Он продиктовал подробные и конкретные требования, и в долг Лазло входило их исполнить с помощью группки местных, которых приставила к нему Сухейла. В результате мастерская Тода в Плаче превосходила по величию его мастерскую в Сиризе, хотя большую часть времени он все равно проводил за чертежным столом в углу.

Каликста ни о чем не просила, но Лазло знал, что они с Царой закупились различными видами смолы, чтобы приготовить липкую массу, которая поспособствует восхождению. Потребует ли этого от нее Эрил-Фейн – вопрос. Сама девушка подозревала, что ее пригласили, чтобы спасти от тюрьмы, а не из реальной необходимости, но она настроилась в любом случае выиграть свое пари с Тодом.

– Ну что, улыбнулась тебе удача? – спросил Лазло, увидев, как она возвращается после тренировки с якорем.

– Удача не имеет к этому отношения. Все дело в силе и хитрости. – Девушка подмигнула, шевеля пальцами, как паук с пятью лапками. – А еще в клее.

Когда она опустила руки, Лазло вдруг осознал, что на них не осталось серых пятен. После своего контакта с якорем он узнал, что эта грязь не смывается даже водой с мылом. Но со временем она потускнела и исчезла. Должно быть, мезартиум реагирует на кожу, как некоторые другие металлы. Медь, к примеру. Но не на кожу Каликсты. Она часто прикасалась к якорю, но на ней не оставалось никаких следов.

Феллеринги, Музейв и Тион Ниро нуждались в лаборатории, где они могли бы расставить оборудование, привезенное с запада. Близнецы и натурфилософ довольствовались преобразованной конюшней рядом с ратушей, но Тион отказался там работать и потребовал найти ему другое место. Лазло пришлось пойти с ним в качестве переводчика, и поначалу он не понимал, чего хотел алхимик. Он отверг свободные комнаты, поскольку те были то слишком большими, то слишком маленькими, и в конце концов остановил свой выбор на чердаке крематория – пещеристом помещении, которое было просторней тех комнат, которые он назвал слишком большими. Там не было окон – лишь одна огромная тяжелая дверь. Когда Ниро запросил для нее не менее трех замков, Лазло наконец догадался: место выбрано за его уединенность.

Похоже, Тион намеревался сохранить тайну азота даже в городе, где когда-то давно его и открыли.

Дрейву требовался склад, где он мог бы спрятать порох и химические вещества, и Лазло обо всем позаботился: нашел склад за городом – на случай непредвиденных взрывных обстоятельств. А если расстояние приведет к уменьшению количества встреч с Дрейвом – что ж, это бонус.

– Это чертовски неудобно! – ворчал подрывник, хотя неудобство оказалось минимальным ввиду того, что, проследив за разгрузкой своих материалов, больше он на складе не появлялся.

– Просто скажите, что надо подорвать, и я примусь за дело, – заявил он, а затем продолжил тратить свое время на прогулки по городу в поисках удовольствий, смущая женщин своим похабным оскалом.

Озвин, фермер-ботаник, нуждался в теплице и полях для посева, поэтому ему тоже пришлось выйти за границу города и тени цитадели, чтобы семена и саженцы могли нежиться в солнечном свете.

«Растения, которые мечтали стать птицами» – это его работа. Слова взяты из легенды о серафимах и описывали мир, каким его нашли эти создания, когда спустились с небес: «И обнаружили они плодородную почву, сладкие моря и растения, которые мечтали стать птицами, поднимаясь к облакам на крыльях из листвы». Лазло давно прочел этот отрывок и счел его за фантазию, но в Танагости это соответствовало действительности.

Растение называлось улола и славилось двумя достоинствами. Первое: в жару его неописуемые кустарники были излюбленным местом для отдыха серпаизов, чем и объяснялось прозвище «змеиный тенек». И второе: его цветы могли летать.

Или парить, если точнее. Когда эти мешковатые цветы, размером с головку младенца, увядали, от их гниения выделялся мощный газ, поднимающий их в небо. И куда бы ни заносил их ветер, они выпускали семена в новой почве и начинали цикл заново. Растение считалось причудой бесплодных земель – парящие розовые шарики, которые любили приземляться посреди диких амфионских волков, – и наверняка таким бы и осталось, если бы ботаник Озвин из университета Исквита не отважился перейти границу в поисках образцов и не влюбился в беззаконные земли. А если конкретнее – в непокорного механика Солзерин, обожаемую полевыми командирами за экстравагантный дизайн огнестрельного оружия. История их любви довольно необычная и даже включает в себя дуэль (в которой сражалась Солзерин). Только их уникальная комбинация могла создать шелковые сани: обтекаемые, сверхлегкие аппараты, поддерживаемые газом улолы.