Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

Лич кивнул.

– Он обладает необходимым умением, и если его колодец достаточно глубок, то и силой тоже.

– Умение и сила – это не одно и то же? – озадаченно спросила Гвенна.

– Разумеется. Сила лича, как и физическая сила, – это дар или проклятие, полученные от Бедисы. Иметь глубокий колодец – все равно что иметь большое тело с развитой мускулатурой. Вспомни Гента.

– Предпочла бы не вспоминать! – фыркнула Гвенна.

– Я говорю о том, что сила Гента может быть полезной лишь до определенной степени, если он не будет тренироваться, не будет учиться использовать эту силу. Другой человек, даже меньших размеров, сможет победить его, если будет действовать более искусно. Попадаются личи с невероятной силой, которые так и не понимают, что им с этой силой делать. Они могут с тем же успехом нанести вред самим себе, как и сделать что-либо полезное.

– Но ты не обладаешь невероятной силой, – вставил Валин.

Талал кивнул.

– Все личи в составе кеттрал обучаются и тренируются использовать свою мощь, но мне приходилось работать больше, чем многим другим. Несомненно больше, чем Балендину.

– Когда же мы наконец подойдем к тому, – проговорил Лейт, изображая терпение тоном своего голоса, – когда ты расскажешь нам, что является колодцем этого Шаэлем пристукнутого сукиного сына?

Талал помолчал, затем сокрушенно развел руками.

– Я долго не мог сообразить, потому что кое-кто говорит, что их вообще больше не существует. Во всяком случае, в Гнезде до сих пор почти наверняка не было ни одного. Я думаю, что Балендин – эмоциональный лич.

Он произнес это, выделив последние слова, будто они могли все объяснить, однако Валин лишь недоуменно покачал головой.

– И что это значит? – спросила Анник.

– Он не черпает свою силу из железа, воды или солнечного света, или чего-нибудь такого. Его колодец – это эмоции, эмоции людей.

Какое-то время все пятеро сидели молча, пытаясь осознать услышанное.

– Звучит как полная херня, – наконец сказала Гвенна, хмуря брови.

– К несчастью, это не так, – отозвался Талал. – Эмоциональные личи страшно могущественны и непредсказуемы. Я читал некоторые старые кодексы – те, в которых дается описание известных личей за всю историю Аннура и более древних. Проблема в том, что эмоциональный лич не просто черпает силу из какого-то существующего колодца – ему необходимо сперва создать себе колодец. Чтобы иметь хотя бы какую-то силу, он должен уметь манипулировать людьми.

– Но как Эми и Ха Лин вписываются в эту картину? – спросил Валин.

– Дело не только в них, – ответил Талал. – Балендин работает со всеми, с кем вступает в контакт. Он черпает силу из эмоций, эмоций других людей. В первую очередь из эмоций, направленных на него.

– И вот поэтому, – заключила Гвенна, подчеркивая каждое слово тычком пальца в столешницу, – он и ведет себя все время как конченый ублюдок!

Талал кивнул.

– Колодец во многом определяет то, кем является лич, и это самое пугающее. Привыкнув обладать силой, ты начинаешь нуждаться в ней и готов делать все больше и больше, чтобы завладеть ею. Когда у меня нет железа, я становлюсь… беспокойным, чувствую себя словно обнаженным. Могу только представить, каково бывает Балендину в отсутствие эмоций.

– Но почему бы не попробовать что-то более дружелюбное? – спросил Лейт, поджимая губы. – Завести себе много хороших друзей? Влюбиться как следует парочку раз? Как у моряков, по девчонке в каждом порту, что-нибудь такое?

– Возбуждать в людях ненависть гораздо проще, чем любовь, – сказала Анник. – Быстрее. Надежнее.

Все повернулись, чтобы посмотреть на нее, но она отвернула лицо от светильника. По-видимому, она сказала все, что хотела.

– Анник права, – продолжил Талал, немного помолчав. – Любовь невозможно вызвать по команде, в отличие от ненависти, а лич, лишенный колодца, чувствует себя уязвимым.

Валин потрясенно покачал головой:

– В тот раз на ринге, когда они с Юрлом так хорошо отделали нас с Лин – ведь он дразнил ее все это время, заставлял ее возненавидеть его.

– Эта ненависть была ему нужна, если они хотели победить, – угрюмо кивнул Талал.

В ужасе от услышанного, Валин почувствовал слабость, словно его ударили кулаком в живот.

– Вот почему он мучил Эми, – медленно произнес он. – Ему нужен был ее страх, ее ужас для того, чтобы обрушить трактир. Вот почему они были на чердаке – оттуда открывалась линия прямой видимости на другую сторону бухты.

– Что, это и правда можно сделать? – недоверчиво спросила Гвенна. – Взять и развалить такое большое здание?

– Подумай о том, как сильно боялась Эми, – тяжело проговорил лич. – Он специально все подстроил – темная комната, свисающие с потолка веревки, длинные порезы ножом на ее коже… Специально, чтобы выжать из нее весь страх до последней унции.

– И нападение на Лин, – подхватил Лейт с отвращением. – Пока Юрл избивал и оскорблял ее, Балендин получил возможность высосать из нее гнев и использовать его, чтобы подменить наконечники стрел!

– Это объясняет, почему первые две стрелы прошли мимо, – подтвердила Анник, поджав губы. – Я стреляла точно, но для другого наконечника потребовался бы другой прицел.

– И узлы! – добавил Валин, чувствуя, как у него начинает кружиться голова. – Балендин был на том корабле. Он был одним из тех, кто переваливал меня за борт, и все время не переставал меня подначивать.

– Это возможно, – отозвался Талал. – Чтобы запутать простой узел, вполне достаточно короткой вспышки гнева.

Какое-то время они молча переглядывались в ужасе и потрясении от своего открытия.

– А как насчет Пробы? – наконец спросил Валин. – Насчет Ха Лин? Зачем понадобилась ее смерть?

Он сам слышал, насколько его голос переполнен гневом и болью.

Талал беспомощно развел руками.

– Готов поручиться, что это вообще не имело к тебе никакого отношения. Сам помнишь, каково было там, внизу. Даже я был доведен до предела, а ведь я лучше владею клинками, чем Балендин. И при этом у меня был при себе мой колодец, пускай даже не очень глубокий. Если он хотел выжить, то ему нужна была сила – а значит, нужны были эмоции. Возможно, он планировал это еще тогда, во время нападения на Лин на утесах – захватить ее, разжечь в ней гнев, взять от нее силу, а потом убить.

– Пресвятой Хал! – пробормотала Гвенна. – Мешкент, Ананшаэль и сладчайший пресвятой Хал! А теперь он отбыл с островов…

Эта мысль обрушилась на Валина, словно ведро ледяной воды. Он был так занят мыслями о прошлом, пытаясь понять, что произошло за последние месяцы, что почти забыл, с чего, собственно, они начали. Балендин не просто был на свободе – его больше не было на островах!

– Как сказала Шалиль, кто направил его на это задание? – требовательно спросил он, хлопнув ладонью по столу.