Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

По мере того как он взбирался выше, запах соли все больше заполнял его ноздри. Кажется, временами он даже мог расслышать гулкие удары волн о берег, хотя это и было невозможно.

«Хал благословенный! – вдруг понял он, и его лицо исказила улыбка. – Ты ведь сделал это! Ты теперь кеттрал!»

Разумеется, ему было по-прежнему необходимо избегать встречи с другими сларнами. Или убить их, если они все же встретятся. Но эта перспектива больше не выглядела такой пугающей, теперь, когда его вены очистились от пульсирующей отравы, когда он постепенно продвигался по направлению к выходу из Дыры, а не в глубь беспросветного мрака. И разве он уже не убил трех этих тварей?

«Причем я в этот момент находился в полупомешанном состоянии», – добавил он.

Небольшое колебание сквозняка заставило его резко остановиться. Что-то лежало на полу поперек туннеля, понял Валин: что-то, препятствующее естественному потоку воздуха. Он осторожно опустился на колени и протянул руку. Так близко к концу, к победе, ему совсем не хотелось сломать себе что-нибудь, навернувшись на груде щебня. Он представил себе улыбки Лин, и Лейта, и Гента. Проклятье, после всего, через что он прошел, он будет рад даже Гвенне! Конечно же, они тоже выберутся нормально; они несомненно найдут способ выжить в этих пещерах.

Его пальцы нащупали что-то мягкое, податливое… «Ткань». Он провел вдоль нее рукой. И затем, с растущим беспокойством: «Тело».

За несколько мгновений он нашел шею и приложил кончики пальцев к артерии. Холодная, липкая кожа. Пульса не было. Чувствуя растущий внутри страх, Валин отыскал рот, приложил щеку прямо к губам и принялся ждать. Его сердце колотилось частыми сильными ударами. Он ощущал на коже основной поток воздуха снаружи, с моря, различал слабый поперечный сквознячок из бокового прохода в дюжине шагов впереди… но от губ – ничего.

– Шаэль тебя забери, что за дерьмо! – выругался он, перебираясь через тело, чтобы можно было наклониться и приложить ухо к груди напротив сердца.

Но Ананшаэль уже побывал здесь; Валин осознал это, и на него накатила волна холодной скорби. Пока он сражался за свою жизнь в катакомбах внизу, Владыка Костей пришел и унес с собой душу одного из других кадетов – здесь, совсем рядом с поверхностью. Это казалось неимоверной жестокостью; но ни Ананшаэль, ни Хал никогда и никому не обещали милости, даже своим приверженцам.

Ослабевшими, трясущимися руками он ощупал тело с головы до ног, пытаясь вычислить имя по расположению конечностей, по текстуре кожи. Униформа была такой же, что и у него, – разумеется, все носили одну и ту же униформу, – но тело под одеждой было женским. Анник? Гвенна? Ткань была прорвана в десятке мест и вся пропиталась кровью. Кадетка умерла сражаясь, кто бы она ни была. Она билась до последнего вздоха. Он ощупал голову. У Гвенны волосы вились; волосы на трупе были прямыми и тонкими… Черные, понял он, хотя тьма была такой же непроглядной, как и прежде. Он видел их тысячу раз, сотню тысяч раз – видел их намокшими от соленой воды, видел, как их разметывает ветер, когда они летели рядом, пристегнутые к птичьим когтям.

Валин плакал; все его тело сотрясалось от молчаливых судорожных рыданий. Он провел пальцами по ее лицу, обвел мягкий изгиб щеки…

– Помилуй, Хал! – задыхаясь, выговорил он и прижал к себе тело.

Однако Хал не знал милости. Милостивые боги не устроили бы ему такую Пробу.

Валин поднял тело и сжал в своих объятиях.

– Прости, – повторял он снова и снова. – Прости меня, Лин! Прости, прости, прости…

Позднее ему рассказали, что когда он появился из Дыры, первым, что заметили люди, было тело Ха Лин, обмякшее и безжизненное, исполосованное и кровоточащее; он сжимал его трясущимися руками. Он плакал, говорили они, заливался слезами; все его тело содрогалось от непроизвольных всхлипов. Однако кеттрал не раз видели смерть и до этого, доводилось им видеть и горе. Его глаза – вот что запомнилось всем. Глаза, которые всегда имели темно-коричневый цвет обожженного дерева и которые каким-то образом, будучи погребенными там, в глубине под поверхностью земли и океана, в святилище самого Совиного Короля, перегорели и стали чернее угля, чернее пепла, чернее самого черного цвета смолы или дегтя… Теперь это были просто дыры, откуда глядела тьма: два аккуратных отверстия, зияющих в сердце ночи.

– Ну что же, все прошло не так хорошо, как мы надеялись, – сказал ил Торнья, откидываясь на спинку кресла и кладя на стол перед собой ноги в начищенных сапогах.

После суда над Уинианом прошло несколько недель, однако новые обязанности кенаранга до сих пор не позволяли встретиться с ним. Адер сидела по другую сторону стола в бывшей личной библиотеке своего отца – комнате с высоким потолком на десятом этаже внутри Копья Интарры. Это место выглядело настолько же странно, насколько и впечатляюще. Сквозь прозрачную наружную стену – это был тот самый хрусталь, из которого состояло Копье, – открывался вид на остальную часть Рассветного дворца, Парящий зал, Башню Ивонны и башню Журавля, обширную центральную площадь, выводящую к Воротам Богов, и за воротами – на Дорогу Богов, подобно великой реке вливающуюся в хаос городских построек. Это было место, где человек мог чувствовать себя властелином мира, отрешенным от забот простых смертных, трудящихся в лавках и на верфях, в пивных и храмах, лежащих внизу.

Адер, однако, вовсе не чувствовала себя отрешенной от забот.

– Это была катастрофа, – сдавленно проговорила она. – Хуже, чем катастрофа. Уиниан не только остался безнаказанным за убийство моего отца; слухи о его чудесном избавлении теперь уже, наверное, прошли полпути до Изгиба!

Воспоминание о колоннах Сынов Пламени, маршировавших плечом к плечу на похоронах Санлитуна, внезапно показалось ей еще более угрожающим, чем прежде.

– Интарра всегда была почитаемой богиней, Уиниан располагает собственной армией, и теперь за один-единственный день он сумел привлечь к себе внимание всех до единого аннурских жителей. «Анлатун Благочестивый возродился» – вот как говорят о нем люди, невзирая на факт, что Анлатун был Малкенианом.

– Это действительно был неплохой фокус, – признал кенаранг, поджимая губы.

– Этот «фокус» может стать концом династии Малкенианов! – отрезала Адер, изумленная и раздраженная его беззаботным отношением.

Ил Торнья небрежно взмахнул рукой:

– Ну, я бы не стал заходить столь далеко. После убийства Санлитуна птицы каждую неделю летают в Гнездо и обратно, и, как меня заверяют, Валин по-прежнему жив и здоров.

– Валин не наследник трона.

– Относительно Кадена также нет никаких оснований предполагать, что с ним что-либо случилось.