Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

Ему снова вспомнился разговор в келье настоятеля, и он, наверное, в сотый раз задумался, стоит ли делиться услышанным с Акйилом, и если да, то как много можно ему рассказать. «Позже, – сказал он себе. – Проще подозвать выпущенного сокола, чем вернуть неосторожное слово». Он всегда может поговорить с другом об историях, услышанных от Нина, после того как сам поймет, что о них думает.

– Это не первый раз, когда Тан говорит о кшештрим, – сказал Каден. – Я думаю, он знает о них больше, чем показывает.

Акйил фыркнул.

– Никогда бы не подумал, что он любит легенды.

– Может быть, это не просто легенды.

– Ты видишь каких-нибудь кшештрим, шныряющих по Аннуру? – парировал юноша, приподняв бровь. – Если кшештрим когда-нибудь и существовали, сейчас они настолько же реальны, как позавчерашний обед!

Увидев, что Каден не отвечает, он кивнул, словно это доказывало его правоту.

– Как бы там ни было, эта железка выглядит угрожающе. Думаешь, он знает, как с ней обращаться?

В мозгу Кадена всплыло окровавленное лицо Серкана.

– Надеюсь, что так.

Следующий час двое учеников провели, бегая вверх и вниз по выбранному отрезку тропы. То, что вначале казалось легкой утренней разминкой, постепенно становилось все более изматывающим упражнением. Тан не позволял им отдыхать, едва заметным взмахом ладони приказывая продолжать каждый раз, когда они пробегали мимо. Крутой подъем отзывался в ослабевших икрах Кадена мучительной болью, а спуски вытягивали силы из ляжек, так что его ноги начинали подгибаться, когда он останавливался. Воздух, столь холодный утром, когда он умывался в бадье, с восходом солнца потеплел и теперь горел в его легких. Конечно, ему приходилось бегать и на более длинные расстояния, гораздо более длинные, но никогда он не делал этого под взглядом своего умиала.

– Смотрите себе под ноги, – наставлял их Тан каждый раз, когда они равнялись с ним. – Запоминайте тропу.

Акйил благоразумно выжидал, пока они достигнут верхнего или нижнего конца тропы, прежде чем начать жаловаться. Впрочем, он не упускал ни одной возможности.

– Мне наплевать, каким хитрым словечком он это называет; это просто беготня вверх-вниз по горе, поцелуй ее Кент! И все, больше ничего!

– И скажи спасибо, что не больше, – буркнул Каден. – Обычно, когда Тан пытается научить меня чему-нибудь новому, выходит гораздо больнее.

– Не понимаю, как получилось, что я ввязался во все это, – отрезал Акйил. – В конце концов, он ведь твой умиал!

– Должно быть, кто-то обратил внимание на твои невероятные способности.

Каден начинал думать, что они собираются провести так весь день: Тан будет говорить, чтобы они смотрели на тропу, Акйил – ворчать, его ноги – стонать от напряжения, а легкие – гореть на каждом подъеме и спуске. Упражнение было тяжелым, но это было лучше, чем замерзать до потери сознания в Умберском пруду или ждать, пока Тан закопает его живьем в землю. Он уже почти смирился с усталостью и болью, почти начал радоваться им – этому он научился за долгие годы обучения в Ашк-лане, – когда Тан внезапно остановил пробегающих мимо учеников.

– А теперь, – коротко сообщил он, – мы начнем ваше обучение.

Откуда-то из глубин своего балахона он вытащил два длинных куска черной материи – возможно, когда-то они служили подолом монашеской рясы, теперь разорванной на полосы. Одним плавным движением монах соскочил с верхушки валуна, приземлившись на ноги с гораздо большей легкостью, чем Каден ожидал от него, учитывая его размеры.

– Это для вас, – сообщил он.

Умиал намотал ткань поверх глаз Кадена, прихватив заодно бо́льшую часть носа, и затянул концы узлом на его затылке. Последовала пауза, пока он проделывал ту же операцию над Акйилом.

– Продолжайте, – велел он, удостоверившись, что повязки сидят плотно.

Каден помрачнел.

– Продолжать что? – переспросил Акйил.

– Ваше упражнение, – бесстрастно отозвался Тан. – Бегом вверх до поворота и обратно, как раньше.

Задача была невыполнимой. Каден и с открытыми-то глазами едва мог уследить, куда поставить ногу на неровной тропе. Теперь, когда на его глазах была повязка, он не был уверен, что вообще сможет отыскать тропу, не говоря уже о том, чтобы по ней бежать.

– Это что, шутка? – возмутился Акйил.

Каден вздрогнул, услышав шлепок ладони, звонкий, словно выстрел.

– Это не шутка.

Вся эта затея была абсурдной, но Каден не собирался получать синяки вслед за Акйилом. По меньшей мере, он мог попробовать. Умиалу не придется долго смотреть, прежде чем он поймет, что требует от них невозможного.

Первый подъем продолжался, должно быть, немногим меньше часа. Трудно было знать наверняка, поскольку они не могли следить за передвижением солнца по небосклону. Каден падал на каждом третьем шаге, и к тому времени, как он добрался до вожделенного поворота, кровь ощутимо струилась по его голеням из множества глубоких порезов на обоих коленях, скапливаясь между пальцами ног, липкая, как молодой древесный сок. Множество раз он был уверен, что вообще сбился с тропы, а один раз они по настоянию Акйила пошли, как выяснилось позднее, по сухому руслу ручья, и успели сделать несколько дюжин мучительных шагов, прежде чем уткнулись в скалистый обрыв и были вынуждены повернуть обратно.

Каден пытался вызвать в уме сама-ан тропы, но обнаружил, что может вспомнить лишь отдельные куски и обрывки: торчащий корень, выступающий острый угол скалы – фрагменты брошенных взглядов, оставшиеся в уме от утренних упражнений. «Гравированный ум» был могучим орудием, но до сих пор он всегда использовал его для создания небольшого и статичного образа: крыло пустельги, лист кровавика… Пытаясь воссоздать в памяти четверть мили каменистой тропы, увиденной в процессе быстрой пробежки, он чувствовал себя так, как если бы пытался удержать пять галлонов воды голыми руками.

– Я ничего не вижу, – признался он, когда они наконец снова добрались до валуна, где сидел Тан; потные, покрытые синяками и залитые кровью. – Я должен был запомнить местность, но не смог.

Ответом ему было молчание, и Каден внезапно испугался, что Тан бросил их, покинул свой пост на вершине валуна и вернулся в монастырь. При мысли о том, что последний час они с Акйилом ковыляли по тропе с завязанными глазами, в то время как по соседним горам бродило существо, способное вырвать человеку внутренности, у него перехватило дыхание, и на мгновение ему страшно захотелось сорвать повязку.

Наконец его умиал отозвался:

– Если ты не смог запомнить ее раньше, тебе придется сделать это сейчас.

– Но как мы можем запомнить тропу, если мы ее не видим? – возмутился Акйил.

– Смотрите своими стопами. Учитесь при помощи вашего тела.