Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

– Бешра-ан я могу понять, – сказал Каден. – И сама-ан. Они могут пригодиться, когда надо кого-то выследить или что-то запомнить.

Акйил скептически хмыкнул.

– Но в чем смысл этого? – продолжал Каден. – Зачем нам изучать кинла-ан?

Тан какое-то время рассматривал его, прежде чем ответить.

– Есть три причины, – произнес он наконец. – Прежде всего, полагаясь на свое тело, вы получаете возможность перестать цепляться за ум; это еще на шаг приближает вас к ваниате. Второе: хин понимают ваниате, но никогда не используют его. Однако наши предшественники постигали пустоту не просто для того, чтобы в ней нежиться. Они использовали ее как орудие. Бежите вы или сражаетесь, ваше тело двигается быстрее, если ему не приходится тащить на себе тяжесть мыслей.

Акйил, казалось, собирался что-то возразить, но потом нахмурился и отвел взгляд. Синяк в том месте, куда ударил его Тан, налился впечатляющим багровым цветом, его щека распухла так, что один глаз частично закрылся.

– А какова третья причина? – осторожно спросил Каден.

Тан помедлил.

– Приманка.

– Приманка? – переспросил Каден, не сразу сообразив, что это значит. – Вы имеете в виду для…

– Вы были здесь одни. С завязанными глазами. Без оружия. Я надеялся, что тот, кто убил Серкана, явится и за вами.

– Хал пресвятой! – завопил Акйил, поворачиваясь к монаху и сжимая кулаки. – А что, если бы он действительно пришел?

– Я застрелил бы его, – ответил Тан.

– Что ж, я чертовски рад, что он не показался!

– Напрасно.

Каден тряхнул головой.

– Почему это?

– Я стоял на этом валуне без движения. Ни одно животное не смогло бы меня заметить. Оно обязательно воспользовалось бы возможностью напасть на вас.

– Может быть, эта тварь просто была сегодня в другом месте. Где-нибудь наверху, в горах.

– А может быть, – хмуро отозвался Тан, – она умнее, чем мы считали. Может быть, она поняла, что у меня есть лук и копье. Убивать может любое животное. Но возможно, тварь, с которой мы имеем дело, умеет также планировать.

Церемония отбора крыльев походила на некую извращенную смесь праздничного бала и публичной казни. Большинство старых кеттрал несомненно смотрели на нее как на праздник. Кто-то прикатил на главную тренировочную площадку пару бочонков эля – по такому случаю Гнездо соглашалось ослабить введенный на Карше строгий запрет на алкоголь, – и седые ветераны явились каждый со своей кружкой. Большинство из них с охотой налегали на спиртное начиная с середины утра. Они заняли места на каменных стенках, окаймлявших площадку, и обменивались шуточками и ругательствами с беспечной веселостью людей, которым едва ли не каждый день приходилось играть со смертью и которые на несколько предстоящих часов могли позволить себе ослабить бдительность и наслаждаться замешательством других.

– Эй, Шарп! – заревел один из них, обращаясь к Гвенне. Это был Пленчен Зее, толстый как бочка, но практически неубиваемый, если верить тому, что о нем рассказывали. В какой-то заварушке ему довелось потерять один глаз, и с тех пор он приобрел привычку заполнять образовавшуюся пустоту всякими неподходящими предметами, которые попадались под руку: это мог быть камень, или редиска, или яйцо. Сегодня из его глазницы вызывающе торчал здоровенный рубин. – У меня есть свободное местечко в моем крыле для такой красотки, как ты!

Он закатил глаза и демонстративно облизнул губы языком. Гвенна, повернувшись на своей скамье, пронзила его пылающим взглядом.

– Если тебе нужна шлюха, рекомендую Сами Юрла. Я занимаюсь взрывчаткой!

– Лучше бы ты придержала свой язык! – взвился Юрл, сидевший в нескольких рядах от нее. Проба не оставила на нем заметных шрамов; его светлые волосы, как всегда, были аккуратно причесаны, но в глазах горели ярость и обида на неожиданное оскорбление. – Если тебя назначат в мое крыло, мне, может быть, придется его отрезать!

Услышав их перепалку, Зее закатился хохотом, не замечая или не обращая внимания на скрытые нотки настоящей ненависти, прозвучавшие в последних словах.

Именно это делало церемонию отбора похожей на казнь. Где-то в промежутке между появлением кадетов из Халовой Дыры и настоящим моментом два дня спустя группа командиров и инструкторов собралась на тайное совещание, чтобы решить, куда отправится дальше каждый из новоиспеченных кеттрал. Их решение было окончательным и не подлежало пересмотру. Кому-то из новичков предстояло присоединиться к крыльям ветеранов, заполнив пустующие позиции на месте тех, кто был убит во время выполнения задания; из других будут составлены новые крылья. И несмотря на полные эля бочонки, полощущиеся в небе аннурские флаги и накрытые столы вдоль края арены, заваленные бараньими ножками, тушеной рыбой и разнообразными фруктами, некоторые из сегодняшних назначений вполне могли оказаться смертными приговорами.

– Шаэль сладчайший! – пробормотал Гент, оглядываясь через плечо. – Надеюсь, меня не отправят к Зее.

– Похоже, ему нужна только Гвенна, – отозвался Лейт, пожав плечами.

– И отлично. А то солдаты в его крыле не очень-то долго живут.

– Может быть и похуже, – заметил Лейт. – По крайней мере, Зее ветеран. Он уже летал. Он проверенный боец. А вон Валину тоже назначат четырех кадетов, хотя он зеленее весенней травки! Если говорить о дерьмовом назначении…

– Я сижу рядом с тобой, задница! – рявкнул на него Валин.

Он разделял и возбуждение, и взволнованность своих друзей, но и то и другое поглощала злая боль, угнездившаяся в его груди. Лин должна была сейчас быть с ними, обмениваться шуточками и подначками, блестя темными глазами в ожидании назначения. Не так давно он даже мог думать, что у него есть неплохой шанс заполучить ее в свое крыло. Это было бы вполне логично…

Он оборвал эти мысли. Ее больше не было. Кто-то из тех, кто сидел сейчас на арене, убил ее – кто-то, кому только что присвоили звание полноправного кеттрал, кто-то, кого, может быть, назначат в его собственное крыло.

Почувствовав перемену в его настроении, Лейт положил руку Валину на плечо.

– Ее уже не вернуть, Вал, – проговорил он с не характерной для него серьезностью. – Но это не значит, что жизнь кончилась. Все мы умрем рано или поздно. По крайней мере она ушла быстро, когда была еще молодой и сильной.

Валин тряхнул головой. Он напомнил себе, что не один испытывает горе. Лейт и Гент, да и половина их Кентова курса любили и восхищались Лин. У него не было исключительного права скорбеть. С другой стороны, половина курса не целовалась с ней перед самой Пробой. Половина курса не позволяла избить ее до крови и синяков на Западных Утесах. Половина курса не знала, что она не просто погибла в Дыре, но была убита; это знание он нес в себе один. Валин не был уверен, что чувствовал бы себя лучше, если бы она умерла безо всякого подвоха, не перенеся сурового испытания, но по крайней мере его не грызло бы сейчас чувство вины, не давило бы ужасное бремя знания. Лейт и Гент попрощались с Лин, пролили слезы и отпустили ее. А Валин никак не мог перестать вспоминать и пересматривать события, с подозрением глядя на любого, кто встречался ему на пути, лелея в душе незавершенную месть.