Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

Гвардейцы вышли из храма побледневшими.

Они совершенно не могли себе представить, как можно разорвать человека так, чтобы части его оказались на расстоянии нескольких десятков стоп друг от друга и чтобы между ними не было ни капли крови.

Храм закрыли, пока дело не прояснится. Ключи, найденные подле останков Ключника, получила назад его вдова. На следующий день она швырнула их в море, после чего взяла сыновей, которых отец готовил к тому, чтобы и они сделались Ключниками, и выехала куда-то на Север, завершая тем самым длящуюся семнадцать поколений историю Абурадимов из Серивы.

За плечами оставила она тайну жестокого убийства. Сплетники и балаболы, торчавшие на рынке до самого полдня, могли только фантазировать, что там случилось.

Так уж вышло, что я знаю это точно. Собственными глазами видел, как Ключник вошел среди ночи в храм, подозрительно взглянул на глубокую тень в боковых нефах, а потом медленно двинулся в сторону обелиска. Видел я также, что сквозь мир прошла внезапно едва ощутимая дрожь, а Ключник со страхом заметил, как его тень внезапно удлиняется, растягивается, а потом отрывается и ползет по полу.

Мужчина посерел. Вокруг него начали отрываться тени небольших колонн, статуй подле выхода, старой лестницы и наконец — четыре больших пятна тени из нефов. Все двигались в сторону омфалиона, словно капли чернил, стекающие на дно каменной чаши.

Прежде чем Ключник обрел голос, в посеребренном лунным светом зале не было уже ни единой тени. Казалось, свет проникал сквозь стены храма, освещая его со всех сторон одновременно. Сами же тени, собравшись вокруг обелиска, принялись ползти по нему вверх, к куполу, взвихряясь все сильнее.

Длилось это очень недолго. Затем тени пали вниз и разделились на несколько черных, будто ночь, фигур.

Ключник глядел на них удивленно. Те же ходили и разговаривали неслышно меж собой. Жестикулируя, оперировали они некими невидимыми предметами. Один что-то записывал на небольшой табличке. Все фигуры были однородно черными, но по высоким шапкам можно было догадаться, что они — люди с далекого Юга.

Это тенемастера, — понял он через миг, увидав, как один из них рисует на земле знакомые узоры. Меж ними ходила неестественно высокая женщина в большой шляпе; глядя на ее абрис, он не мог сообразить, что это такое. Когда же она повернулась боком, он сглотнул, увидев ее точеный профиль и совершенство круглых грудей.

Воздух внутри купола вибрировал. Мужчине казалось, будто он слышит далекое эхо разговоров.

Он медленно приблизился к теням. Прошел меж призрачными тенемастерами, но те, казалось, его не заметили. Я видел, как он останавливается над одним — толстым, сидящим на корточках над неким невидимым предметом, — а потом прикасается к его плечу.

По тени разошлись волны, словно по поверхности темного озера.

Призрачная женщина повернулась к Ключнику и, хотя была лишь абрисом, тот почувствовал, что она его увидела. В этот момент он понял, что видит не духов прошлых веков, а некий совет, который проходил в каком-то реальном месте. Возможно ли, — подумалось ему, — что стоит перед ним сама Эбеновая Госпожа?..

Но страх его длился лишь мгновение. В тот же миг невероятная сила громогласно разорвала темные фигуры, свет обрушился в колодец, обернулся вокруг Ключника, словно простыня, ноги его и руки вошли в тени, выйдя из них уже в совершенно иных местах. Он едва успел почувствовать холодный укол, обещание боли, а пространство уже напряглось, вскинулось, разрывая его на куски, оказавшиеся потом в разных местах.

Уже на следующий день люди начали выдумывать собственные невероятные истории о причинах смерти Ключника. Одни говорили, что он водил шашни с любовницей самого короля, другие — что задолжал огромные суммы флорентинским заимодавцам. Скучная жизнь его после смерти превратилась в веер цветистых рассказов, которые повторяли в городе еще многие годы спустя.

Посмертная слава несчастного заинтересовала даже заморского гостя, который в тот день появился на рынке. В общем замешательстве никто не обратил внимания на странную женщину в мужской одежде, которая весь день кружила между прилавками, расспрашивая людей и стражников о подробностях происшествия. Потом она проведала жену Ключника и долго разговаривала с ней, что-то терпеливо ей растолковывая.

Однако я не знаю, по этой ли причине вдова покинула город уже на следующий день.

И’Барратора смотрел на суету у прилавков под Треснувшим Куполом. Сидел он у окна, из которого видна была часть стены храма и вход на рынок. Он точил рапиру с педантичностью и терпением, на которые был способен только он, время от времени проверяя клинок кончиком большого пальца.

В воздухе стоял резкий запах горячей стали.

Высоко над крышами кружили чайки. Тени их то и дело пересекали улицу, словно стрелы. Люди глядели на них тогда с бессильной злостью.

И’Барратора думал о смерти.

Откуда-то снизу долетали отзвуки длинного разговора Камины и Хольбранвера, время от времени прерываемого спором, ведомым на ломаном хольбранвийском. Оказалось, что ученый и печатник быстро преодолели первоначальную неприязнь и установили отношения вполне приятельские.

По крайней мере, их пока что можно выбросить из головы. Хольбранвер уже успел замучить его бесконечными вопросами о том, как именно они отыщут Саннэ, а Камина при всяком удобном случае напоминал ему, что именно из-за ученого они остались без дома и имущества.

Их жалобы пробуждали в фехтовальщике угрызения совести. До него дошло, что всех дорогих ему людей он втянул не в одну даже, а в две весьма опасные игры, каждая из которых могла завершиться смертью. Одним набором фигур он вел сражение на двух шахматных досках, имея перед собой одновременно Черного Князя и неизвестных пока похитителей Саннэ. А еще подозревал он, что существует и третья шахматная доска, которую он пока что не видит и на которой враг без помех расставляет фигуры.

Ставкой в этой игре была его жизнь и жизни его немногочисленных друзей, а прежде всего — Иоранды и ее сына.

Когда он об этом думал, желудок его корчился, а все тело напрягалось. В затылке же чувствовал он странное одеревенение.

Зашипел, порезав себе кончик пальца рапирой.

Уголком глаза заметил движение и понял, что в комнате вот уже какое-то время стоит донна Иоранда в простом желтом платье с накрепко зашнурованным корсетом.

— Он не возвращается, — сказала.

— Еще рано.

— А если…

— Придет. Я знаю его давно, на него можно положиться.

— Я спрашиваю не об этом. А если его схватили? Если он не был осторожен?

Арахон И’Барратора бросил на нее усталый взгляд, и женщина поняла, что на этот вопрос ответа у него нет. Подошла и села за стол напротив. Лицо ее выражало сочувствие, и Арахон догадался, что Иоранда понимает, о чем он думал.