Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

Он отложил рапиру и положил руку ей на колено.

— Когда ты узнаешь, где они держат девочку, что ты будешь делать? — спросила она. — Известишь людей короля?

— Нет. Полагаю, что похитители действуют по поручению кого-то из дворца. Не знаю, кому там можно доверять.

— Детрано?

— Возможно. Я был у него, но — не уверен. Он должен был прислать ко мне человека, в комнату на Аламинхо, но теперь уже поздно. Я никому не позволю ждать там встречи.

Иоранда придвинулась поближе. Ее волосы засияли в падающем сквозь окно свете. Он понял, что женщина тоже боится и что страх этот сближает их сильнее, чем что-либо до того.

— Ты пойдешь за девочкой один?

— Да. С Хольбранвером, чтобы она не убежала. И чтобы, в случае чего, у меня было прикрытие. В конце концов, он знает самого короля.

— А Камина? Эрнесто?

— Нет, это слишком опасно. Они останутся с тобой.

Минуту они молча смотрели друг на друга, пытаясь отгадать, что принесет будущее.

— Послушай, мне правда жаль, что тебя… — начал И’Барратора.

— Перестань, Арахон. Если я чем-нибудь и горжусь, то именно тем, что ты согласился помочь тому несчастному. Винсенз всегда повторял, что сильные мира сего позволяют себе слишком многое и что смелые люди с рапирами должны как-нибудь напоминать им, что деньги и власть не делают их богами.

И’Барратора покачал головой.

— Это не привело его ни к чему хорошему, — сказал он. — Боюсь, что я лишь навлеку на вас опасность.

— Когда Винсенз был жив, мы находились в опасности все время. Я привыкла, — пожала Иоранда плечами.

Он посмотрел ей в глаза. Была она самой необычной женщиной во всем городе, и он отдал бы все, чтобы первым она встретила его, а не Винсенза. Сжал ее руку.

— После всего… не знаю, смогу ли я вернуться сюда. Если что-то пойдет не так, будет много трупов. Станут меня преследовать сильные мира сего, может, даже сам король. Поэтому я заберу Саннэ в какое-нибудь безопасное место. Скорее всего, в «Львиную Гриву», Хорхе сдаст мне комнату. Когда все стихнет, я пришлю весточку. Но если нас схватят…

Неожиданно она обняла его за шею и прижала губы к его губам.

Он онемел и задохнулся.

Потом ответил на поцелуй, вплетая пальцы в ее волосы. Потом подхватил Иоранду и усадил себе на колени. Пахла она крахмалом и лавандой. От прикосновения ее мягких пальцев он почувствовал, как кровь начинает пульсировать в его венах.

— Сын… — сказал он между поцелуями.

— Он во дворе. Вернется не скоро.

— Ты не хотела, чтобы я убивал, а будет кровь… много крови, — сказал он, не переставая целовать ее шею.

— Ты не понимаешь. Антонио никогда не поступил бы так, игра не стоит свеч, так он сказал бы, а ты… чужая девочка, совершенно чужая.

— Но…

— Молчи, Арахон!

Он занимался с ней любовью лишь раз. Тогда оба они были немного пьяны, заигрывали, она поставила ему на колено босую ногу — а уже через миг он брал ее на столе. На следующий день оба делали вид, что ничего не помнят.

Теперь, когда он на трезвую голову увидел, как из ее декольте высвобождается белая грудь с торчащими сосками, когда он провел рукой у нее между бедрами, там, где заканчивались шелковые чулки, он почувствовал, что ему внезапно вновь стало пятнадцать.

Провел рукой по ее груди, мимоходом касаясь ожерелья, которое он когда-то ей подарил. Иоранда ухватила его большой палец, плотно обхватывая его губами. Он укусил ее за мочку уха.

Он задрал ей платье повыше, когда дверь внизу вдруг с грохотом распахнулась, и тут же раздался испуганный крик Хольбранвера.

И’Барратора выругался, ссадил с коленей Иоранду и ухватился за рапиру. Вылетел из комнаты прямо на лестницу и понял, что расстегнутые штаны начинают съезжать с его задницы. Погибнуть в бою со спущенными портками — это наверняка превратило бы его в легенду, но уж такая слава ему точно была не нужна. Он остановился, застегнул крючки, и в этот момент снизу донесся громкий смех.

Напряжение отпустило И’Барратору. Вернулся Д’Ларно.

Фехтовальщик спустился вниз уже спокойный, пытаясь привести в порядок волосы. Следом за ним на лестнице показалась Иоранда, с бесстрастным, каменным, как и всегда, выражением лица.

Эрнесто сбросил под стену свою шляпу и широко раскинул руки.

— Арахон, дружище! Дай-ка мне поесть и выпить. Я целый день на ногах, чтоб вас всех…

И’Барратора кивнул Иоранде. Та бросила на Эрнесто холодный взгляд и отправилась в кладовую.

Тем временем мужчины уселись за стол. Хольбранвер сильно потел, нервно ерзал, отбивал пальцами по дубовым доскам быстрый ритм.

— Ну, скажи, ты что-то узнал?

— Не торопись, дружище. Не торопись. Целый день усилий — и что, я должен все вывалить вот так, одним словом? Чтобы весь мой труд пропал даром?

— Эрнесто, он переживает о своей дочери, — спокойно сказал И’Барратора. — Ты что-то узнал?

— Узнал больше, чем «что-то»! А если вы перестанете дергать меня вопросами, я быстрее удовлетворю ваше любопытство.

Фехтовальщик покачал головой, а Эрнесто тем временем притянул поближе поставленный Иорандой кувшин с мутным ячменным пивом.

— Ну, старушка правильно все учуяла. Пошел я в ту фехтовальную школу, о которой говорила твоя Родриха. Непросто было подсмотреть, что находится внутри, потому как это подвал какого-то покинутого цехового здания, может, даже бондарей, подле аллеи Фуэрреро. Я им сказал, однако, что должен приготовиться к поединку с одним купчиной, и заплатил за урок. Наелся стыда и потерял реал, но, по крайней мере, приметил нашего человека со шрамом. Надеюсь, что вы учтете мои расходы, когда начнете выражать щедрую благодарность за мои новости.

— Я… заплачу. И что? Что ты узнал? — просопел Хольбранвер.

— Ничего, совершенно. По крайней мере, по интересующему нас делу. Пока я выжимал из себя семь потов, он разговаривал с друзьями о девицах из нового заведения в порту, совершенно перевирая факты, поскольку из собственных наблюдений я могу сказать, что у той лервальдийки вовсе не такие большие груди, какими кажутся в ее смешном корсете с цехинами…

— Эрнесто! — простонал Камина.

— Ах, да. Ну, значит, я больше ничего не услышал, а когда мой урок закончился, я вежливо удалился.

Эрнесто Д’Ларно сделал непозволительно долгую паузу, сперва жадно припав к кувшину, а потом с изрядной тщательностью вытерев свою козлиную бородку.

— А потом?

— А как ты думаешь? Я проследил за тем негодяем. Он пошел в кабак и жрал как свинья, а я корчился от голода за углом. Наконец он отправился на Площади Шести Родов. Там послушал некоторое время городского глашатая, который объявлял приговоры, осмотрел какой-то новый вид тенемашины и, наконец, отправился на Зеленые Стоки. Последний раз я видел его, когда он исчез в воротах Каса Вилетта.