Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

Он замолчал. Они никогда не слышали, чтобы Хольбранвер говорил так уверенно и складно. Всматриваясь в отблески свечей на дне толстого стакана, он вел свой монолог, словно не к ним обращенный, но — к кому-то, кто пишет хронику его жизни.

На миг он поднял взгляд, чтобы увериться, смотрят ли на него, а потом продолжил рассказ.

— На след я вышел через канальщиков, — говорил он, — а точнее, благодаря знакомому, который рассказал мне историю черных камер, именно от канальщиков услышанную. Был он первым человеком вне цеха, который услушал эту историю, а я был вторым. Канальщики рассказывали ее друг другу лишь изредка, глубокой ночью и после нескольких кружек, чтобы ощутить бегающие по спине мурашки. Совершенно как мы рассказываем истории о духах или сущностях из тени.

Каналы города Бранвии насчитывают более двухсот лет. Бывшие сперва чудом света, первыми такими на Севере, нынче они начинают уже приходить в упадок. Некоторые проходы обвалились, арки обрушились, так что во многих подвалах образовались исходящие смрадом кратеры, через которые можно добраться прямиком в стоки. Кратеры эти порой извергают коричневую отвратительную магму — кроме нечистот, люди бросают туда все подряд: объедки, мертвых животных, человеческие трупы. Так возникают пробки, что напрочь забивают канал. С пробками и сражаются профессиональные канальщики, согнутые в пояс, с пропитанными уксусом платками на лицах и с фонарями в руках.

Жизнь их обычно кратка и уныла. Умирают от всевозможных болячек, страдают от парши и язв. Однажды я сам исследовал одного, у которого от малой царапины рука сгнила до кости. Порой они тонут, когда коридор внезапно до потолка заполняет вонючая жижа. Также становятся они и жертвами ворья, что использует каналы, чтобы влезать в дома.

Но более всего канальщики боятся черных камер.

В густой, запутанной сети туннелей под Бранвией было несколько помещений, в которые никто не мог войти. Канальщики, переступая порог, моментально слабели и испытывали тошноту. Хуже того — в этих камерах, должно быть, угнездилась какая-то злая сила, потому как факелы и лампы гасли, едва лишь их вносили внутрь, и это поражало простецов суеверным ужасом.

Канальщики утверждали, что там обитают твари из тенепространства. Поговаривали даже, что камеры эти не видывали света так долго, что навсегда уже соединились они с тенемирьем, а кто туда войдет — тот живьем оказывается в стране тьмы.

Помню, как некий богатый господинчик вбил себе в голову, что одолеет теневые ужасы. Был удивительно упрям. И раньше случались подобные ему, но обычно им достаточно было спуститься вниз и один раз вдохнуть вонь, чтобы оставить свои намерения. Этот, однако же, знатно экипировался, взял даже серебряный меч, поскольку верил, что это единственное оружие против духов. Вместе с этим мечом и с тенестрелом в руках, в сопровождении двух компаньонов он вошел в коридоры и приказал вести себя в одну из камер. Назад он уже никогда не вернулся.

Меня заинтересовали эти истории. Я и сам вошел в такую камеру на миг и едва не потерял сознание. Был я обвязан веревкой, при помощи которой двое нанятых парняг должны были меня вытянуть, если только я перестану ее натягивать и пройдет время больше, чем удар сердца. Когда я протиснулся в низкий люк внутрь, то сразу охватила меня страшная духота. Фонарь зашипел и погас, а у меня начала кружиться голова. Я сразу позабыл о том, что следует натягивать шнур, — и следующее, что помню, это как я еду на спине, пропахивая в нечистотах глубокую борозду.

Когда я подлечился и отмылся от вони, дни напролет я думал, что могло привести к тому, что в камерах установились столь странные условия — и могут ли они существовать где-то еще? Я расспрашивал людей всех специальностей. У горняков была несколько иная проблема, у них случались камеры, наполненные огненным воздухом. Я думал, что это может быть каким-то образом связано, но не хотел одновременно вести два исследования.

Наконец я натолкнулся на некоего пивовара, который открыл мне, что схожая проблема у него случается с бочками в пивоварне. Если полная бочка долго стоит закрытой, то когда заглянешь в нее со свечой, пламень тут же гаснет. А если сунешь голову сквозь небольшой лючок сверху, то быстро потеряешь сознание.

Тогда я пришел к выводу, что речь идет о воздухе застоявшемся, закрытом. Подумал я, что aerum , когда он не смешивается и не движется ветром, застывает, словно желатин, переходит в некое новое состояние, которое лишь напоминает воздух.

Попросил я бондарей изготовить бочки, в два слоя просмоленные, чтобы можно было наблюдать за закрытым воздухом, но были они неудобны и не столь плотны, как мне хотелось. Решение оказалось простым и пришло оно ко мне в наименее ожидаемый момент. Однажды вечером я увидел на улице, как слепой безногий старик развлекает людей перед трактиром игрой в три кубка.

Тогда я заказал два колпака из толстенного стекла. Пришлось его везти из самой Бруншвии, поскольку у нас стеклодувы лишь разводили руками, когда я показывал им рисунок. Стекла да цеховые кружки — конечно, они готовы сделать, но толстостенные сосуды такого размера?

Колпаки привез мне через месяц посланник, в сундуках, выстеленных опилками. Помню, что один был оцарапан, поскольку на бедолагу, который ехал трактом восемьсот миль, напали разбойники, полагая, что в переметных сумах везет он золото. Однако вместо металла и драгоценностей нашли они нечто, что главарь их посчитал стеклянными ночными горшками, наверняка для королевского двора. Отобрали их, а посланник едва ушел. Но эти люди из Бруншвии вылеплены из иной глины, чем мы, и этот посланник не стал возвращаться домой, поджав хвост, как можно было бы предполагать, но доехал до ближайшего города, где отправился прямо в магистрат и устроил скандал: мол, похитили у него предмет огромной ценности, отсутствие которого может вызвать чуть ли не дипломатический кризис. К счастью, выяснилось, что разбойники прекрасно известны бургомистру, главарь их оказался его племянником. Бургомистр же не любил длинных, трудных оборотов вроде «дипломатической дестабилизации». В тот же день он выслал в лес людей, которые убедили разбойников вернуть сосуды.

Как видите, в современной науке многое зависит от случайности. Если бы тот главарь не был знакомым бургомистра, то какой-нибудь бородатый головорез сидел бы нынче как король на стеклянном ночном горшке, а меня увлекли бы иные исследования. И никогда бы я не узнал тайну жизненных сил.

Так колпаки добрались до меня лишь слегка оцарапанными. Я тут же начал действовать — поставил их на стол из гладкого мрамора, положив под них по одной мыши. Один колпак стоял так, дабы неглубокое углубление на столешнице открывало приток воздуха под него. Второй же прилегал совершенно плотно.