Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

— Вы, тетушка, чудесно со всем управились! Лучше, чем мы все вместе взятые. Видишь, хольбранвиец? Твоя глупая эскапада, может, обернулась для нас добром. Застань эти люди тебя в доме… Нам нынче по-настоящему повезло. Тетушка, скажи-ка нам еще кое-что. Как эти вооруженные люди выглядели? Кому могли служить?

— А я знаю? Я ж не разбираюсь, королевские они или обычные бандиты. И одним и другим на глаза не попадайся. И одни и другие смердят одинаково.

— А сколько их было?

— Шестеро.

— А тот, что командовал? Как он выглядел?

— Ну, каштановые волосы, шрам под глазом. На груди его был голубой сокол на пестром щите.

И тут Родриха вскрикнула от ужаса, потому что подле И’Барраторы вынырнуло из тьмы покрытое сажей дьявольское лицо с такой же дьявольской бородкой. Лицо раскрыло рот и спросило голосом Эльхандро Камины:

— Сокол Биттруччи? Расположен боком, на щите с декстром зеленым и синистром желтым?

Вдова не могла и слова промолвить, лишь таращилась на черное лицо, убежденная, что это морда дьявола, который за обирание мертвых тел нынче пришел утянуть ее на самое дно тени.

— Ох, тетушка! — засмеялся И’Барратора. — Не узнаете вы господина Камину? А ты рассказывай, Эльхандро. Что оно за Биттруччи?

— Малая семья из Маркиалупы. Прибыли в Сериву лет десять тому и с той поры непрестанно пытались добиться благосклонности то одного, то другого гранда. В последнее время держались они, кажется, с Ламмондами.

— А ты откуда знаешь?

Камина фыркнул.

— Я ведь издал об этом книгу: «Большие и малые роды Серивы, в трех томах фолио с гербарием и иллюстрациями».

Арахон некоторое время кружил по комнате, затем сел на край постели.

— Что ж, след у нас есть, а значит, тут и думать нечего. Нужно разобраться, на кого работали эти люди, потому как если не прислал их король, тогда есть серьезный шанс, что их работодатели и держат у себя Саннэ. Одновременно, мы не можем остаться здесь — и даже здесь появляться. Врагу это место известно. Единственное, о чем я переживаю…

И’Барратора прервал себя на миг, в задумчивости потирая подбородок.

— …так это о том, откуда он узнал, где нас искать?

— Это очевидно, — фыркнул Камина. — Проклятый полуночник притащил их с прогулок по городу.

— Нет, — покачал головой Арахон. — Это бессмысленно. Если бы следили за ним, пришли бы сюда следом, а не в его отсутствие. Но… — обратился он к ученому, — с кем вы нынче разговаривали?

Хольбранвер на миг задумался, а потом сказал:

— Ну, с торговкой, потом с анатозийцем, что расспрашивал о дороге, потом…

— С кем ты говорил о нас! О тенеграфе и Саннэ.

— Только со знакомым ученым, с доктором Ремарко.

— Ну, все понятно, — проворчал Камина.

— Что понятно? — спросил Хольбранвер.

— Твой доктор Ремарко наверняка кому-то доносит.

— Исключено! — возмутился толстяк. — Это святой человек науки, а не платный фискал!

— И тем не менее, — сказал Камина. — Кто-то донес, и это был не я, поскольку еще нынче утром я и понятия не имел, что Арахон тебя здесь держит. Также я верю, что мой друг Арахон не имеет привычки доносить на самого себя. Остается лишь твой проклятущий Ремарко.

И’Барратора открыл рот, словно желая что-то добавить, но решил, что пока что лучше никому не говорить о своих подозрениях.

Тем временем Родриха тяжело сглотнула. Смолоду она изрядно развлекалась со всякими опасными парнями, были у нее любовники среди наемных рубак и сыновей из лучших родов Серивы. Однажды она затянула в постель даже настоящего гранда. Но теперь, на старости лет, она отвыкла от опасности. Пугала ее мысль, что может она оказаться частью какого-то зловещего заговора.

— Так я пойду себе, сынок, — проворчала она.

— Нет, тетушка. Это мы пойдем, едва только я соберу вещи. Потом пусть тетушка выбросит все, что останется, и приберет комнату, — И’Барратора вынул из-за пояса серебряный реал и кинул его вдове. — Если кто спросит — комната сдается. Но прошу не отдавать ее первому встречному пьянчуге, поскольку едва все успокоится, я вернусь.

Родриха кивнула и спрятала монету, а Камина проворчал:

— Чудесно. Значит, теперь нас трое бездомных.

— И что… что мы будем делать? — Хольбранверу передалось дурное настроение печатника. Мысль о жизни на серивской улице пугала его так же сильно, как мысль о наемных убийцах, которые могли бы заколоть его во сне.

И’Барратора помрачнел. Он хорошо знал, что есть лишь один дом, где они будут в безопасности. Не было у него выбора, если хотел дать себе, Камине и Хольбранверу хотя бы тень шанса. Однако чувствовал, что придется ему об этом еще пожалеть.

— Идем на Альхера Маар, — сказал сухо. — На улицу Дехиньо подле Треснувшего Купола. По дороге проведаем Д’Ларно, потому как понадобится он нам завтра.

В несколько минут они собрали все ценное и вышли во тьму ночи. Несли две сумки, полные вещей, которые И’Барратора вытащил из-под половиц.

Сошли осторожно по треснувшим ступеням, провожаемые вдовой Родрихой. Когда они стояли уже в самом конце двора, возле низкой калитки, ведущей на улицу, фехтовальщик снова обернулся и быстро осмотрел деревянную лестницу, приоткрытые двери и двор, на котором ежедневно тренировался он последние два года.

Почувствовал укол печали, потери. Совершенно как если бы каким-то образом предчувствовал, что при жизни никогда он сюда уже не вернется.

В ту ночь тени пожрали Ключника Треснувшего Купола.

Весь квартал хорошо его знал, поскольку двадцать три года, с момента когда от умирающего отца он получил ключи от стрельчатых кованых ворот, всякий день обходил он храм, ночью же свет от его фонаря троекратно оживлял окна строения.

Этот старый, седой, слегка хромающий анатозиец, у которого от рождения одна нога была на палец короче, чем другая, стал семнадцатым Ключником немногочисленного, но древнего рода Абурадимов. За триста лет, после пары случающихся раз в несколько поколений скандальных женитьб на вастилийках, кровь их разбавилась, и нынче они не слишком-то отличались оттенком кожи от обычных обитателей Серивы. Попадались меж ними даже такие, у кого росли светлые волосы. Но до сих пор оставались неизменными привилегии, предоставленные Абурадимам еще до реконкисты. Людвик Покоритель не отважился оные отобрать, поскольку никто в его победной армии не желал принимать на себя задание, которое возложено было на Ключников.

Абурадимы охраняли Ребро Севера.

Конечно же, были они не единственными стражниками. Ребро имело столь важное значение, что все время охрану его обеспечивали королевские тенемастера. Они, однако, работали в тенепространстве, где проявлялась сама его структура, а Абурадимы ограничивались светлым миром. В нем же Ребро символизировал гранитный обелиск, стоящий в самом центре Треснувшего Купола.