Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

Чувствовал, что слабеет и что его легкие разрываются. Последним усилием удерживал он себя от желания вдохнуть воду.

Течение снова ослабло. Фехтовальщик вытолкнул себя на другую сторону двери и поплыл вверх, перебирая ногами и с трудом сдерживая непроизвольные звуки, рвущиеся из горла.

Открыл глаза. Его ослепил яркий режущий свет. Значило ли это, что он уже мертв?

Наконец он вынырнул на поверхность спокойных, посеребренных лучами луны волн залива. Арахон начал хватать воздух широко открытым ртом, давился, кашлял, фыркал. Дрожащие, словно холодец, руки и ноги отказывались слушаться, поэтому он лег на спину.

Положил голову Саннэ себе на грудь. Не было у него сил даже проверить, жива ли еще девочка. Вода вокруг кипела — это лопались последние пузыри воздуха, убегающего из башни, из ее заливаемых комнат, спальни. Убегающего из легких тех, кто тонул там, вместе с их испуганными криками.

И’Барратора полежал минуту-другую на волнах, ласкаемый пузырьками. Впереди на берегу маячил сверкающий тысячами ламп полумесяц Серивы.

Он почувствовал сонливость. Испугался, что потеряет сознание и утонет, но не мог заставить себя двигаться. Только громкий кашель Саннэ вырвал его из оцепенения.

— Ты меня слышишь? — спросил он.

— Почему… так долго?

— Нам повезло, что мы вообще живы.

— Папе… не повезло?

И’Барратора не ответил. Ухватил девочку за руку и показал на берег. Они поплыли в сторону города. Глубоко под ними, в заливаемом водой куполе, в спокойной черной бездне, перестало дрожать последнее из тел.

Миг-другой еще работали оконные тенеукороты, через которые потоки воды выплеснулись на крыши в нескольких местах Серивы, разбудив всех вокруг. Однако вскоре и они исчезли, оставив после себя лишь подтопленные дома и перепуганных горожан.

Лестницей, по которой днем поднимались торговки, чтобы потрошить и чистить рыбу над берегом залива, они вскарабкались на берег подле улицы Амандита. Воняющие ступеньки вывели их на уровень дороги. Один раз им пришлось остановиться, поскольку изможденного И’Барратору сотрясли такие ужасные спазмы, что некоторое время он провел, рыгая, головой уткнувшись в стену. Саннэ отвернулась, пока худощавое тело фехтовальщика тряслось и корчилось.

Взобравшись наверх, они попали на кладбище пустых прилавков, меж их деревянных скелетов, что оживали только вечерами. Сейчас, перед рассветом, улица была залита мраком. Выпуклая брусчатка лоснилась, словно брюхо ящерицы.

Арахон взглянул во тьму боковых переулков. Ему удалось спасти рапиру, однако драться он был не в состоянии. Ноги были словно ватные, а колени тряслись при каждом шаге. Рану на бедре жгло от морской соли.

— Мы должны вернуться, — сказала Саннэ, выжимая волосы.

В белой ночной рубахе она выглядела словно дух утопленницы. И’Барратора обернулся к ней налитыми кровью глазами.

— В тенепространство?

— За папой.

— Исключено.

— Мы должны!

Он присел возле девочки на корточки. Ее бледное вытянутое лицо оказалось на высоте его глаз. Его удивило, какой серьезной она выглядит. Хольбранвер говорил, что Саннэ — двенадцать лет, однако глаза эти могли принадлежать и женщине в три раза старше.

— Послушай, — сказал он. — На той тенесторонности можно прожить лишь несколько минут. Уже поздно.

— Мы попали в переход, значит, и папа мог попасть куда-то, куда-нибудь в другую тенесторонность.

— Там не было никакого другого пере… Неважно, это бессмысленно. Поверь мне, никто из светлого мира не проживет в тенепространстве без проводника. Хольбранвер… погиб.

— Моего отца звали Тихо де Нерле, а не Хольбранвер! — крикнула она. — И он жив. Мы должны его найти. Мы должны удостовериться!

— Дитя… — И’Барратора ласково взял ее за плечи. — Я ничего не могу сделать. Тенемастер, который мне помогал, тоже погиб. Никто не захочет разговаривать с нами после того, что случилось. А с утра по нашим следам бросится весь город, потому что мы с твоим отцом убили сына гранда. Мы уже не сумеем войти в тенепространство.

Он понял, что переборщил. Саннэ сжала губы. И’Барратора подумал, что сейчас она взорвется плачем, однако это продолжалось лишь миг-другой. Черты девочки вскоре разгладились — теперь ее лицо напоминало неподвижную мраморную маску.

— Твой папа… исчез там, откуда нет выхода, — сказал он уже спокойней, прижимая ее к себе.

— Не всякая потеря означает исчезновение навсегда, — ответил ему холодный низкий голос, который не принадлежал Саннэ.

И’Барратора вскочил на ноги и выхватил рапиру, одновременно заслоняя собой девочку.

Кто-то сидел на постаменте, на котором днем обычно стояли торговые весы. Была это женщина в одежде фехтовальщика, в шляпе с широкими полями. Нога ее в длинном сапоге покачивалась в воздухе, словно хвост кота.

Сцена, полностью взятая из воспоминаний, только время суток другое. Арахон И’Барратора сделал шаг назад — ему показалось, что в эту ночь его накрыло безумие. Сперва невероятная вылазка, схватка, которую он выиграл, хотя должен был погибнуть, ад бегства из подводной мастерской. А теперь? Теперь, когда он был слабее слабого и почти безоружен, насмехаться над ним прибыл дух Кальхиры.

— Кто ты? — прошептал он.

Порой чья-то жизнь, а с ней вместе и история рода, города или страны, может зависеть от того, какое слово выберут. Если бы Арахон в то утро произнес: «ты мертва» или «я ведь тебя убил», — наверняка погиб бы, а судьба миров тени и света сложилась бы совершенно иначе.

Однако случай привел к тому, что именно эти, а не другие слова пришли ему в голову, когда он стоял, измученный, перед таинственной женщиной.

И этот случай изменил все.

Незнакомка ответила:

— Мы — пришелец издалека. Многим мы пожертвовали, чтобы сюда добраться, и все же в Сериве нас не приветствуют с распростертыми объятиями. Напротив, уже два раза нас пытались убить.

— Нас?

— Тебя сейчас больше всего интересуют обычаи нашего народа?

И’Барратора приблизился, не опуская клинка. Только теперь он рассмотрел, что это была не та же самая женщина. Коротко стриженная, с мрачным лицом, на котором годы и морской ветер оставили свой отпечаток. Но благородные, немного мужские черты не оставляли сомнений, что с той, предыдущей, она точно как-то связана. Ее родственница? Кровная?

Он понял, что идет по тонкому льду, и как обычно в таких ситуациях на него опустилось неестественное спокойствие.

— Верно, — ответил он. — Куда больше меня интересует, что ты здесь делаешь. Ищешь меня? А если так, то как ты, будь я проклят, меня нашла?

— Мы не искали одинокого фехтовальщика. Не за этим мы прибыли в город, совсем не за этим. У нас было другое задание. Нам предстояло разгадать загадку. Загадка лежала по ту сторону, в темном пространстве. Чтобы решить ее, нам нужно было смотреть во мрак. Во мрак, где происходили интересные вещи. Например, сегодня. Нечасто увидишь людей, передвигающихся по укороту столь глубокому, со столькими соединениями. Уже одно это нас заинтересовало. Потом укорот перехватывает пара странных тенемастеров, за чьими начинаниями мы внимательно наблюдали. Укорот проваливается. Однако двое мужчин и девочка бредут дальше, не в своей стихии, слишком глубоко. Рыбы в пустыне.