Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

— Ты видела, что происходит на другой стороне? Ты — тенемастер?

— Мы — многие вещи. Тенемастера — тоже.

Саннэ выскочила из-за спины И’Барраторы как белая молния. Подбежала к женщине, схватила ее за штанину.

— Ты знаешь, что случилось с моим папой?

— Тот, кто остался в темном пространстве, исчез с наших глаз.

— Мы должны его найти! Ты поможешь? — упрашивала девочка.

— Мы бы не смогли. А если и смогли бы, то все, что произошло этой ночью, привлекло не только наше внимание. За черным пространством нынче присматривают две мощные силы. Я бы не решилась там нынче появиться.

— Если ты не желаешь нам помочь, — вмешался И’Барратора, — зачем ты нас ждала?

— Мы этого не говорили. Помощь — конечно. Но на светлой стороне. Вас преследовали люди, за которыми мы следили. Это может означать, что мы делаем одно дело, хотя, возможно, никто из нас еще не понимает его истинного значения, — она погладила Саннэ по голове. — Но это плохое место для таких разговоров. Мы уже знаем, что Серива подобна дикому коту. Сонная днем, она опасна ночью. Особенно для фехтовальщика, который не в силах сражаться, и для маленькой девочки. Куда мы отправимся?

На миг И’Барратора задумался, можно ли доверять незнакомке настолько, чтобы привести ее в дом Иоранды. Однако понял, что выбора у него нет: путешествие в одиночку, с ребенком, через весь город в их случае было слишком опасно.

— Квартал Эскапазар. Улица Дехиньо.

Женщина прищурилась.

— Подле Треснувшего Купола?

— Недалеко.

— Интересно. Тогда пойдем… А, собственно, какое имя у фехтовальщика?

— Мартинез, — без раздумий ответил Арахон. — Меня зовут мастер Мартинез Грената.

Женщина кивнула. Они уже собрались двинуться вниз по улице, когла Саннэ остановила ее покашливанием:

— А госпожа? Мы тоже имеем право знать, кого берем с собой.

— Можешь называть нас Легион.

Это слово еще миг звучало в ушах И’Барраторы, гоня круги в его мутной, спутанной памяти. Ему казалось, что раньше он слышал это имя, хотя не факт, что в своей жизни. Был ли это след воспоминаний Кальхиры?

Обменявшись любезностями, они вместе двинулись в глубь Серивы, погруженной в самый темный, самый холодный ночной час. И’Барратора то и дело поглядывал на женщину. Прикидывал он разные варианты. Убить ее внезапно? Не сомневался, что едва она узнает правду, попытается отомстить за родственницу. С другой стороны, он полагал, что он — ее должник.

Вспомнил слова Иоранды. Истекающую кровью сеть, которую он сплел, уже невозможно было контролировать.

Особенно сейчас, когда у него так адски болела голова.

Он шел за женщиной, петлявшей по улочкам. Рядом маршировала Саннэ, то и дело хлюпавшая носом. Он не видел этого во тьме, но был уверен, что сейчас, когда никто на нее не смотрит, девочка плачет.

Он и сам чувствовал, как у него сдавливает горло. Еще одиннадцать трупов. Еще один мертвый друг — поскольку именно так начал он уже воспринимать ученого.

И это еще был не конец.

До квартала Эскапазар добрались они часа за два до восхода солнца. И’Барратора ускорил шаг, оказавшись среди знакомых переулков. Чтобы избежать ненужных свидетелей, он планировал войти в дом Иоранды через заднюю дверь, поэтому миновал улицу Дехиньо и направился на аллейку, резко спускавшуюся прямо к калитке под балконом. Когда они были совсем близко, женщина ухватила его за плечо.

— Погоди, — сказала она, — двери этого дома… они вторые слева, в торце, выходящем на улицу?

— Откуда ты знаешь? — спросил он удивленно.

— Потому что они выбиты.

Он не спрашивал, каким образом Легион так хорошо видит в темноте. Он бегом бросился вниз по улице, проклиная одеревеневшие ноги. И минуты не прошло, как он тоже это увидал.

Створка висела на одной петле, приоткрывая темноту внутри.

Арахон вырвал из-за пояса рапиру и прыгнул внутрь.

Пахло кровью.

Пока Арахон и Легион перетряхивали дом, Саннэ проплывала по нему, словно призрак. Дрожала от холода и пережитых эмоций. Ночное бегство и потеря отца исчерпали ее силы до предела возможностей, а теперь ее потряс еще и вид истыканного рапирами трупа, раскинувшегося посреди пола, у подножия лестницы.

Темное нутро дома на улице Дехиньо манило ее все сильнее, притягивало спокойствием и мраком, обещая минутку передышки.

Дрожа, она подняла сорванную с окна завесу. Обернула ее вокруг себя, будто плащ, и медленно пошла наверх по скрипящим ступеням. На втором этаже она прошла мимо дверей в комнату какой-то дамы, где в этот момент И’Барратора рылся в вещах, разбросанных нападавшими на полу.

Снова у нее закружилась голова.

Она проскользнула в помещение рядом — маленькую спальню без окон, стены которой покрывали плашки из орехового дерева. Комната напоминала ту, что нанимал ее отец. Даже матрас был похож на тот, на каком они спали, и не имел ничего общего с пахнущими крахмалом матрасами во дворце Ламмондов. Она почувствовала себя как дома и даже не сразу поняла, что это совсем не ее спальня, а полная старой мебели комнатка какого-то мальчика. Было ему лет десять, судя по деревянным игрушкам, лежавшим на полу. Саннэ осторожно переступила через них, свернулась клубочком на матрасе.

Сон пришел почти сразу же.

Разбудил ее рывок за плечо. Веки у нее были тяжелыми, сознание неприятно затуманенным.

— Нам уже пора, — мягко произнес женский голос.

Саннэ не ответила. Слова пробудили в ней некое воспоминание, старое, далекое и размытое. Мать ее умерла, когда ей было два года. Остался от матери лишь голос, балансирующий на краю памяти; слишком неясный, чтобы хорошо его помнить, но одновременно поразительно близкий.

Говорила ли мать так же, как эта женщина?

— Слышишь? Нам пора идти.

Саннэ молча поднялась. В полутьме нащупала куцую мальчиковую курточку и коротковатые штаны. Надела их, запихивая ночнушку внутрь. Волосы заплела в косу и вышла вместе за женщиной прямо на лестницу. Сразу заметила, что снаружи все еще темно. Значит, спала она лишь час или два.

Внизу, среди древесных щепок и разбитых горшков, сидел в кресле фехтовальщик, окруженный клубами синего дыма, поднимающегося от вересковой трубки. На досках у его ног лежало, раскинувшись в луже крови, продырявленное тело.

Арахон, глядя в пустоту, как раз размышлял о том, как надсмеялась над ним судьба. Карточный столик, на котором он разыгрывал свою партию, оказался внезапно перевернут. При первой раздаче у него были друзья, женщина, которую он любил, тенеграф и миссия найти девочку. Теперь же он получил девочку, но все прочее потерял. Вместе с ее отцом.

Это была самая дорогая, самая бессмысленная победа в его жизни.

Зачем все это, если Хольбранвер мертв?