Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

— Нет. Мне жаль, — соврал я.

Так было проще.

За нашим разговором следило с дюжину моряков. Легион отогнала их от форкастеля, но они уселись чуть подальше, под выгнутой крышей, прикрывавшей середину палубы от солнца. Из этого душного, темного и горячего места между канатами поблескивали их веселые глаза.

Я чувствовал себя, словно актер на чертовой сцене.

Иоранда переменилась в лице. Печаль уступила место злости.

— Ты точно такой же, как он! — крикнула она, ударяя меня кулаком. — Точно такой же. Наверняка думаешь, что так проще, что таким образом не будешь втягивать меня во все это… Всегда так было. Ты отталкиваешь меня, когда ты мне нужен, а приходишь, словно побитый пес, когда тебе нужна я!

— Думаю, тебе пора идти, Иоранда, — ответил я мягко. — Не ищи доказательств того, что я похож на Арахона. Уходи, отдохни.

У нее задрожала губа. Дернулась ладонь — видно, Иоранда хотела меня ударить, но в последний момент сдержалась.

— Когда я тебя увидела, я знала, что что-то не так, — прошипела. — Думала, что смерть изменила твое тело. Но теперь я вижу, что сделала она нечто куда худшее. Она уничтожила в тебе все самое важное!

Арахон во мне корчился от боли, когда она выплевывала эти слова. Закончив, Иоранда, чуть приподняв платье, сошла с корабля, стуча каблуками по доскам. И ни разу не оглянулась.

Вскоре она исчезла вдали улицы, а я почувствовал стыдливое облегчение. Разговор этот был труднее, чем схватка в Каса Вилетта. И я знал, что угрызения совести теперь будут мучить меня дни напролет.

Однако мне все казалось, что в этой сцене было что-то странное. Такое чувство, будто я принял участие в пьесе. Ее удивление, печаль, потом отвращение — все это производило впечатление разыгрываемой роли, да еще и с чрезмерной экспрессией. Если она так сильно переживала смерть Арахона, то почему сняла траур уже через несколько дней после его похорон?

Но может, мне так только казалось?

Ведь я никогда не мог понять женщин, а Иоранда была женщиной совершенно необычной.

Впервые с момента прихода в этот мир я жалел, что я не Арахон.

Вечером мы с Легион сели в ее капитанской каюте. Тут было полно мебели из инкрустированного золотом эбенового дерева, шелковых подушек, усеянных драгоценностями сабель и развешанных на стенах скимитаров.

Женщина вальяжно устроилась за столом, положив на него ноги в высоких кожаных сапогах. Я уселся в кресле напротив и засмотрелся на бокал, который держал в руке. Не мог разобрать, что за буквы на нем вырезаны. Должно быть, она захватила его где-то на другом краю мира.

Я понимал, что наступил момент раскрыть карты. Если мы будем действовать вместе, то должны друг другу доверять.

Первой заговорила Легион.

— Мы хотим увидеть тенеграф.

— У меня его нет, — ответил я, поднял бокал и опрокинул несколько последних липких капель порто в глотку.

— Мы не верим, — ответила она. — Инквизиторы не нашли тенеграф, хотя хорошо обыскали твой труп. Через два дня вернули тело Иоранде, но она тоже не нашла стеклышка. Нет его и у нас. Прежде чем мы добрались до тела, подле него были уже люди Черного Князя. Вопрос: кто взял тенеграф?

— Я бы охотно ответил на него, но есть одна серьезная проблема. Когда он исчез из моей куртки, я был мертв. Это, полагаю, достаточно веская причина, чтобы не помнить?

— Скажем так, достаточная. И никаких подозрений?

— Нет, — ответил я, хотя что-то уже начало смутно брезжить у меня в голове. — Но я могу тебе его описать. Четырехрукий мужчина, сотканный из чистого света. Неплохо сложен, могу добавить. Лицо ангела, смотрит словно по-доброму, но одновременно с неясной угрозой. Словно мясник, разрубающий поросенка.

— А на троне?

— Что на троне?

— На тенеграфе виднелся фрагмент Герменеза. Как он выглядел?

Вопрос застал меня врасплох. Пожалуй, никто, видевший картину, не обращал внимания на фон.

— Я не заметил…

Она возвела глаза к небу.

— Сияющий — кто он такой, дьявол его дери? — спросил я. — Андреос понятия не имел, хотя и получал рапорты от шпионов во дворце. Князь тоже не имел представления. Только ты, кажется, что-то знаешь.

— Мы не уверены. Для этого нам и нужен тенеграф: чтобы подтвердить подозрения, изучить его слабые места… Мы полагаем, что это некий конструкт. Может быть, вывернутое на противоположную сторону соединение светлой и темной половинок живого существа? Анти-антигелион?

Я встряхнул головой, поскольку совершенно не в силах был себе это представить.

— Ладно, вернемся к азам. Ты уже знаешь тайну, которую первым раскрыл Альрестель. Знаешь, что светлое пространство и тенепространство — суть зеркальные отражения. Что каждое существо обладает своей второй половиной, живущей по ту сторону, под другим солнцем, соединенное с ней невидимой нитью.

Я согласно кивнул.

— Одним словом, всякое сущее состоит из четырех элементов: из светлого существа и ее черной, солнечной тени, которые пребывают в этом мире. Из темного существа и его бледной, антисолнечной тени, пребывающих на дне тенепространства. Обозначим светлое существо литерой А. Ее тень — это 1. Темное существо обозначим литерой В. Ее тень — это 2. Четыре элемента. Условимся, что когда составляем мы из них пару, первый элемент будет означать само создание, а второй — его след. Понятно?

Я кивнул.

— Когда Творец завершил свое дело и ушел, Он оставил после себя комплект инструментов, с помощью которых создал оба мира, язык, позволяющий творить реальность, как краски художника помогают изобразить пейзаж на полотне. Не знаем, было ли это в Его планах, но люди сумели отыскать эти инструменты. Тенемастера смогли их использовать, чтобы переходить границу между мирами и даже соединять то, что разделил Творец. Соединить светлое и темное существо в одно целое. Представь себе, что именно так и происходит. Обе половинки человека, светлое и темное существо, встречаются в Сериве и надолго соединяются. Возникает антигелион: А — В. Светлое существо, чьим следом, отбрасываемым на землю, является не тень, а темное существо.

— Как ты, — сказал я. — Как я.

— Верно. По крайней мере, в том смысле, что мы тоже — антигелион, хотя возникли мы, скорее, из соединения многих светлых и темных существ. Нечто вроде ААА — ВВВ. Понятно?

Я кивнул. Я не хотел ее прерывать и объяснять, что и мой случай более сложный. Ведь я не был существом типа А — В. Мое А, то есть Арахон, умерло. Я представлял собой некую мрачную карикатуру, некое ничто — В или, скорее, (а) — В, где (а) было немым, искусственным, созданным самим В из старых воспоминаний.

Легион продолжала:

— На светлой стороне создание типа А — В проявляется как человек, тень которого является на самом деле разумным существом из другого мира. Но что в таком случае происходит со всем тем, что остается после слияния? Что с изначальными тенью и антитенью?