Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

— Голосом Эбеновой Госпожи… Ты и впрямь думаешь, будто она сумела его отыскать на другой стороне мира?

— Наверняка. Она ведь глядит в тенепространство, шпионит, строит планы. Герменез, погруженный во мрак и наполовину обезумевший, оставлял на тенепространстве складки, привлекавшие эту ведьму, словно жадную рыбину. Она пообещала ему возвращение к солнцу, к светлому миру. Взамен же потребовала лишь одного. Прочти теперь страницу сто двадцать четвертую.

Я прочел.

В ночь с седьмого на восьмое случилось наихудшее. Мы были уже на границе Альдерланда, оставив погоню далеко позади. В течение двух дней Герменез главным образом ел и спал, потреблял он немного, но явно набирался сил. Поэтому я был поражен, когда Хурго разбудил меня незадолго до полуночи, крича, что парень помирает. Я побежал за ним в палатку Герменеза и обнаружил его горячим, как огонь, с кроваво-красными глазами и щеками, пылающими румянцем. На миг мне показалось, что кожа его сделалась прозрачной — я видел под ней каждую жилку, заглядывал внутрь его тела, различая под покровами кожи легкие изгибы костей.

Зато тень его, в свете единственной лампы, сияла на стене палатки, пылая, словно факел. Рядом с этой светлой тенью увивались тени поменьше и потемнее, пробуждая в людях, вошедших внутрь, суеверный ужас.

Владыка кашлял и хрипел, но самое странное то, что, несмотря на столь необычное состояние, глаза его были совершенно разумны, широко открыты — впервые с тех пор, как мы вытащили его из камеры.

Он кивнул мне, я приблизился к лежанке и присел подле его горячей ладони.

— Ты — Якобо Д’Эрзан, Черный Князь. Я помню тебя, ты служил моему отцу. Ты выиграл турнир. Два раза. Подвязку моей матери… Она возложила тебе на голову венец, — так он прошептал.

Я согласно кивнул, чувствуя, как на глаза мои наворачиваются слезы. Еще миг он приглядывался к моему лицу, а потом произнес:

— Ты должен меня убить. Я не могу показаться при дворе отца. Я никогда не должен унаследовать трон. Скажи ему, что я его подвел.

При этих словах земля ушла у меня из-под ног. В этот миг я впервые увидал его величие и понял, что Серива не может рассчитывать на лучшего короля. Как видно, он думал, что корона достанется ему, и должен был испытывать глубочайший стыд, что мы привезем его ко двору в таком состоянии. Что однажды на трон Серивы воссядет тот, кого бруншвийские палачи гоняли, словно пса, заставляли страдать, как худшего из преступников. Возможно, он думал, что заключение ослабило не только его тело, но и разум, и оттого не считал себя достойным наследником трона?

Его искренность потрясла меня, я вышел из палатки в смешанных чувствах. У меня даже в мыслях не было выполнить его просьбу. Но они пробудили во мне огромное милосердие, и я решил, что если есть какой-то шанс, чтобы вернуть этому жалкому существу достоинство и надлежащее место при дворе, то я готов отдать за это жизнь.

Я отложил рукопись, с недоверием глядя на нее.

— Он продал ей душу… — сказал я. — Эбеновая Госпожа изменила его, чтобы он реализовал ее план.

— Верно. Мы догадываемся, что они заключили договор, прежде чем вы узнали, где его держат в плену. Освобождение Герменеза было инициировано Эбеновой Госпожой.

— Возможно… Я помню, как все это происходило, — сказал я тихо. — Я был одним из тех сорока, которые выдвинулись в мокрые леса Бруншвии, чтобы отыскать замок Вульфенгард и отбить дофина… Я помню, что Черный Князь предупреждал нас о засаде. О том, где именно держат дофина, мы узнали странным и подозрительным путем. Одному из наших полков сдался бруншвийский пикинер, который ночью перешел через ничейную землю. Сказал, что раньше он служил в замке, где держат королевского сына. Повторял каждому одно и то же, по кругу, даже не пытался продать эту информацию, хотя стоила она целого состояния. Не хотел он ни денег, ни титулов. А через день отдал богам душу без видимой причины, Князь же никогда до конца не верил его признаниям. Отправившись в Вульфенгард, мы отдавали себе отчет, что, возможно, мы идем прямиком в ловушку.

— В некотором смысле это и была ловушка, — ответила Легион. — Только расставленная не союзниками, а Эбеновой Госпожой, которая обещала выполнить свою часть соглашения. И она ее выполнила. Привела его в Сериву. Отдала ему корону. Теперь же они реализуют свой план, но пока не будут готовы явиться окончательно, никто не должен узнать правду. Каждый след, вроде тенеграфа или рукописи, должен исчезнуть. Каждый свидетель — погибнуть.

Холодный воздух врывался сквозь ставни. Я почувствовал, как по коже бегут мурашки.

— Какова цель Эбеновой Госпожи?

— Две союзные империи, которые поделят мир, — Легион долила себе вина. — Днем и ночью ее люди строят самый большой тенеукорот в истории, который должен навсегда соединить Сериву с Каракумом. Ты ощущал дрожь тенепространства? Слышал о том, как погиб Ключник Треснувшего Купола? Это все побочные эффекты построения укорота, по которому смогут пройти ее армии, чтобы помочь Сериве подчинить окрестные государства. Укорота, по которому прибудут ее машины, изобретения, рабы…

— Но отчего днем властитель — обычный человек? И почему днем сияющая фигура растекается по полу, скрываясь под человеческой тенью, вместо того чтобы занимать место на троне?

— У конструкта Эбеновой Госпожи в нашем мире есть один враг: солнце, которое буквально растапливает его сияющее тело. Днем королю приходится носить тело человеческое. К тому же это еще и элементарная осторожность. Если бы гранды узнали о перемирии с Эбеновой Госпожой еще месяц назад, то, опираясь на инквизицию, они легко сбросили бы Герменеза с трона. Теперь же, после смерти Андреоса, когда у властителя в кармане как минимум два рода, это становится все менее вероятным. Однако когда солнце садится, король меняется. Это болезненно. Я разговаривала с несколькими мастерами. Каждый из них утверждал, что уже несколько лет в сумерках по тенепространству проходит широкая волна. Это эхо агонизирующего крика короля, след от перемены элементов, которую производит его 2—В из А—1.

Некоторое время мы сидели в молчании, я пытался все это переварить.

— Детрано должен об этом знать, — сказал я наконец.

— Детрано? Да он его верная собачонка!

— Граф Детрано служит короне, — возразил я. — Он не понимает, что происходит. Не знает об Эбеновой Госпоже. Если ему придется выбирать между правителем и будущим державы, он наверняка выберет второе.

Не знаю, почему я говорил об этом с такой уверенностью. Когда-то я не доверял ни одному существу света, но в последние несколько недель все изменилось. Может, из-за того, что я начал жить как Арахон, все сильнее превращаясь в И’Барратору, принимая на себя груз его непрактичных идеалов?