Лео Кэрью - Волк

Сигураста ответила, что с удовольствием. Кетура поцеловала на прощание подругу и ее малыша в щечки, и они расстались.

Но как только Кетура отошла от прилавка, лицо ее приняло прежнее тревожно-решительное выражение.

Женщину, с которой она говорила, звали Сигураста Закарьясдоттир. Она была женой Виньяра Криствинсона – Советника-по-Продовольствию, близкого друга Уворена Могучего. Все дела Роупера теперь стали делами Кетуры, а Роупер нуждался в том, чтобы военный совет Уворена был разрушен. Надо было придумать способ свалить Виньяра Криствинсона, и, возможно, нужный ключ к этому сможет добыть его собственная жена. Кетура воспринимала себя как воина, участвующего в военной кампании. Но в отличие от тех, кто ушел, поле ее битвы находилось здесь, и Сигураста, вне зависимости от того, знала она это или нет, превратилась в ее временного союзника.

Кетура направилась к прилавку, вокруг которого уже собралась небольшая толпа. Там стоял коренастый мужчина невысокого роста, нескрываемо наслаждавшийся оказываемым ему вниманием. Его блуждающий взгляд остановился на Кетуре, и глаза удивленно раскрылись.

– Защити меня Всемогущий! – воскликнул он, замахав руками в притворном ужасе и скорчив страшное лицо. – Нет, только не сегодня, мисс Кетура! Я и так весь на нервах, чтобы заводить еще беседу с вами.

Она расмеялась и, протиснувшись сквозь толпу покупателей, положила руку ему на плечо.

– Авалдр, я пришла оказать тебе любезность.

– Она всегда так говорит, – объяснил Авалдр остальным покупателям. – Что на этот раз, мисс Кетура? Могучий мореный дуб? Хрусталь с Зимней Дороги?

Авалдр любил пошутить, когда видел Кетуру, а теперь перед ним собралась еще и публика.

– Что же ты возьмешь в качестве оплаты? Этот прилавок? Или, может быть, мои ботинки?

– Не надо драматизировать, Авалдр. У меня припасен отличный ясень, но, если тебе не надо – всегда найдется Бьяркан или Пармес.

– Только не теперь, когда Ульфа ушел на войну, – лукаво ответил Авалдр, имея в виду легион, в котором служили его конкуренты.

Кетура развеселилась.

– Это древесина, Авалдр. С ней ничего не станется до их возвращения. Если тебе показалось, что ты единственный покупатель в крепости, я не буду продавать тебе ее из принципа.

Он одарил ее лучезарной улыбкой.

– Но я и есть единственный покупатель в крепости!

Он обвел рукой людей, собравшихся перед ним.

– Авалдр, мы же с тобой старые друзья, – сказала она, слегка погладив его по щеке. – Ты же не станешь на мне наживаться?

Авалдр снова поднял руки и махнул ими от себя, делая вид, что прогоняет ее, но выглядел при этом чрезвычайно польщенным.

– Кажется, у меня нет выбора. Сколько у тебя?

– Три тонны, двадцать футов [20] Примерно 6 метров (прим. пер.). длиной.

– Непросохшие?

– Пока да. Вырублены две недели назад в Траудене.

Заключив сделку, в качестве платы за древесину Авалдр согласился доставить в дом Текоа железо, хранившееся на складах за стенами крепости. Кетура попрощалась с ним и, выбравшись из толпы, отправилась на поиски пряжи. Обнаружив нужный прилавок и сторговавшись в цене, она вынула медь из своего кожаного мешка и подала ее стоящей за прилавком женщине. Та с помощью широкой стамески и молотка отрезала несколько пластин от медного бруса и вернула оставшийся слиток Кетуре. Со следующего прилавка торговали гусиными яйцами. Истратив остаток меди, Кетура купила целый ящик яиц, бережно пересыпанных мелко порубленной соломой.

Закончив с покупками, Кетура собралась идти обратно, как вдруг приметила справа от себя знакомое лицо.

– Хафдис! – воскликнула она, положив руку на спину стоявшей рядом женщины.

Хафдис была высокой (хотя на несколько дюймов ниже Кетуры) и привлекательной, несмотря на слегка вздернутый нос. У нее были голубые глаза и каштановые волосы, ниспадающие до середины спины. Красоту ее слегка портило почти не меняющееся выражение неприязни на лице – как будто все люди ее постоянно разочаровывали. На ней была одежда из толстой шерстяной ткани, пошитой внахлест, и сапожки из мягчайшей кожи. За гусиные яйца она заплатила довольно редкой ценностью – шелковыми отрезами. Звали ее Хафдис Рейкдалсдоттир, и она была женой Уворена Могучего.

Хафдис обернулась к Кетуре и, изобразив бесцветную улыбку, слегка приобняла молодую женщину за талию.

– Рада видеть, Кетура! Как поживаешь? – спросила она и, не дождавшись ответа, добавила: – Разве не грустно, когда легионы уходят?

– После ухода отца в доме стало гораздо меньше смеха, – ответила Кетура. – Хотя, сказать по правде, он наслаждался только своей собственной персоной. Но я рада, что сатрианцы наконец-то будут изгнаны.

– О да. Полагаю, ты присматриваешь за своей матерью, – небрежно бросила Хафдис. – Сегодня слишком жарко.

Кетура уже привыкла к резким поворотам мысли Хафдис, чтобы всерьез обращать на это внимание, но про себя отметила, что жарко ей только из-за обилия шерстяной одежды.

– Ты одета не совсем по погоде, дорогая, – сказала она мягко. – Слышала, Унндр и Уртр женились? Мои поздравления!

Выражение неприязни на лице Хафдис сменилось отвращением.

– Я мечтала о лучшей для них доле. Замухрышки из Дома Орисов и Надоддуров? Теперь это останется на совести моего мужа.

– Разве мальчики не хотели жениться?

– Они даже ни разу не видели своих жен до помолвки. Обе девушки глупые и невзрачные – от таких союзов никакой радости.

– Мне так жаль, – притворно посочувствовала Кетура, качая головой.

Она с трудом подавила сардоническую усмешку, которая едва не вырывалась из нее всякий раз, когда она слышала об этом. В отсутствие Роупера Уворен укрепил свою власть над Хиндранном, женив двух сыновей на дочерях малопризнанных Домов. И Дом Орисов, и Дом Надоддуров были ничтожны и не представляли особой ценности для Уворена, но они существенно увеличивали его шансы на трон. Роупер, скорее всего, потерпит поражение в войне, но на всякий случай – если он все же вернется в Хиндранн, – Уворен уже гарантировал себе подавляющую поддержку. Ход, который он сделал, был сильным. Перевес на его стороне будет таким значительным, что новые союзники ему уже просто-напросто не понадобятся. Образно говоря, Уворен поставил ногу на горло Роуперу и постепенно усиливал давление. Но и Унндр, и Уртр, как она слышала, этими союзами были страшно недовольны. Кетуре даже рассказывали, что Унндр постарался провести свою первую брачную ночь как можно дальше от невесты.

– Я должна вернуться к матери, дорогая Хафдис. Ты не откажешься разделить со мной вино послезавтра? Я буду очень рада с тобой увидеться.

Хафдис согласилась, и Кетура мысленно поблагодарила себя за то самопожертвование, на которое она была готова пойти ради мужа. В обычных обстоятельствамх она очень осторожно выбирала себе подруг, и Хафдис вряд ли была той компанией, общения с которой она бы жаждала. Но сейчас мало кто сможет полнее познакомить ее с секретами Уворена, чем его разочарованная жена.