Джаспер Ффорде - Око Золтара

– Как интересно, – сказал судья. – Благодарю вас, мистер Ллойд, похвальная работа обвинения. Юриспруденция может вами гордиться. Сколько прошло? Девятнадцать секунд?

– Восемнадцать с четвертью, ваша честь, – ответил мистер Ллойд, сверившись с секундомером, и отвесил глубокий поклон. – Новый региональный рекорд процессуальной скорости.

– Прекрасное исполнение, – похвалил судья, подписывая протокол, протянутый секретарем. Клочок бумаги затем передали костлявому старичку, сидевшему в полудреме на стульчике, который вздрогнул и очнулся, когда его толкнули.

– Палач, – позвал судья, – приступайте к работе. Только постарайтесь сделать чистый разрез, а не эту кашу, которую вы оставили после себя в прошлый раз.

– Слушаюсь, ваша честь, – сказал палач.

Я вскочила с места.

– Протестую! – закричала я, и несколько человек ахнули от такой дерзости. – Это не судебное заседание! Это насмешка над высочайшим уровнем юриспруденции, которую мы привыкли ожидать от такой великой страны, как Кембрийская Империя. Я заявляю, что любой гражданин имеет право на защиту в суде, на суд присяжных и на доскональное изучение всех документов дела, прежде чем будет вынесено решение. Я требую признать этот фарс аннулированным и отпустить подсудимую в зале суда!

В зале стояла гробовая тишина. Это не была какая-то великая речь. Если откровенно, это была даже не особенно хорошая речь, но кое-кто был тронут до слез, а кто-то пожал мне руку, и я даже слышала всхлипы с первого ряда.

– Ваше страстное обращение не оставило меня равнодушным, мисс, – сказал судья, утирая слезы платочком. – Я уступаю вашим требованиям. Процесс будет признан не имеющим силы, подсудимая – помилована и отпущена на свободу, а судимость – снята с нашими извинениями.

Он кивнул секретарю, который быстренько набросал бумагу о помиловании принцессы.

– Спа… спасибо, ваша честь, – пробормотала я, удивленная таким поворотом.

Судья размашисто расписался под помилованием.

– Держите. – Он протянул бумагу принцессе.

– Спасибо, ваша честь, – сказала принцесса, но как только прочитала текст, добавила: – Минуточку, это же постфактум. Помилование вступит в силу только через полчаса – уже после казни!

– Какая трагическая ирония, – сказал судья. – Палач! Приступайте.

– Но это нечестно! – закричала я.

– Не путайте правосудие с законом, деточка, – сказал судья. – Я сделал все, что требовал от меня закон… и вы. Я был тверд – и милостив. А теперь угомонитесь, а не то будете арестованы за неуважение к суду.

Меня бросило в жар. Застучало в висках, липкие горячие капли заструились по моей спине. Мой гнев распалялся. Дело примет скверный оборот, если я поддамся приступу ярости, я понимала это и старалась подавить его. Я стиснула впереди стоящий стул, и деревянная изогнутая спинка разлетелась в моих пальцах в щепки. Я почувствовала рев в ушах, рев перешел в свист… Пронзительный свист, похожий на… гудок поезда . Его услышала не только я, но и все в зале суда – он доносился снаружи. Я остыла. Судья, палач, мистер Ллойд и все зеваки бросились на улицу смотреть, что происходит. Я перевела дыхание и подозвала принцессу, которая перемахнула через заграждение перед свидетельской трибуной, по совместительству служившей мучным закромом.

– Главное спрятать тебя от них на один час, – сказала я, хватая ее за руку, и мы бросились к выходу. – Быстрее, к северным воротам.

Мы выбежали на городскую площадь и увидели, что горожане высыпают из центральных городских ворот с возгласами радости и звонкими улюлюканьями. Люди бросали в воздух шапки, старухи плакали на порогах, маршевый оркестр грянул триумфальный мотивчик. Сразу за городскими воротами виднелся сверкающий новый локомотив, большой, броский, шипящий паром… там, где меньше часа назад было голое поле боя.

– Пойдешь с Уилсоном, – сказала я принцессе. – Я догоню, как только смогу. Что-то… не так. Уилсон, если понадобится, защищай ее силой.

– Любые помехи игнорировать?

– Именно.

Я оставила их и выбежала за ворота, где с удивлением обнаружила милю новых сияющих рельсов, соединивших участки трансваллийской и кембрийской железных дорог. Рельсы были прямыми и ровными, шпалы – идеально параллельны друг другу, балласт словно был бережно проложен вручную. Торжествующие горожане вместе с торжествующими – теперь еще и сказочно богатыми – железнодорожными войсками – плясали в пыли вокруг короткого соединительного участка рельс, а военные генералы жали друг другу руки с досадой и облегчением на лицах. Ветка станет общей. Доходы будут равными. А главное, не будет больше бессмысленного кровопролития за такую мелочь, как кусок железки где-то в глуши Кембрийской Империи.

– За каких-то десять минут! – воскликнул кто-то, проплясав мимо меня.

– Это чудо! – вскричал другой.

– Никакое это не чудо, – процедила я сквозь зубы. – Это Перкинс разбазаривает свою жизнь.

Я стала озираться по сторонам, зная, что он будет где-то неподалеку. После такого подвига он наверняка выбился из сил. Ему понадобится помощь, чтобы добраться до северных ворот. В конце концов я нашла его на скамейке чуть в стороне от веселья.

– Ну ты даешь, – сказала я дрожащим голосом. Он прятал лицо в ладонях, и мне было страшно увидеть, какой ценой обошлась ему магия в этот раз.

– Все остались в выигрыше, – сказал он устало. – Я подгадал момент, и принцесса спасена. Да?

– Да.

– И Ллангеригская Железнодорожная Война окончена?

– Да.

Он поднял на меня глаза и улыбнулся. Целая миля железной дороги всего за десять минут – жутко тяжелое заклинание. Если глаза меня не обманывали, Перкинс выглядел лет на пятьдесят… минимум. Его волосы тронула седина, кожа вокруг губ и глаз покрылась сеточкой морщин. Маленькая родинка у него на щеке стала выступать. На носу появились очки.

– Я думал, это заберет у меня лет шесть, – сказал он с усмешкой, – но получилось больше двадцати. Как видишь, я уже не тот, что раньше.

– Не смешно, – отрезала я. – Держись за мою руку.

Я притянула его к себе, и вместе мы поковыляли к воротам по опустевшему городу. Как грибы после дождя повыскакивали вывески «Продается», а горожане уже грузили свои пожитки в телеги и покидали город, потерявший свой смысл с прибытием железной дороги. Мы шли мимо ряда лавок, как вдруг я остановилась у магазина подержанной мебели и вылупилась на его витрину. Я подошла ближе. Этого я никак не ожидала.

– Ты только полюбуйся, – сказал Перкинс, проследив за моим взглядом, и улыбнулся. – Он сгорит со стыда.

В витрине антикварного магазина в окружении предметов мебели и всякой дребедени вроде лосиной головы стоял большой резиновый дракон с безупречной чешуей, разинутой пастью и внушительным рядом клыков, отчетливо торчащих из его резиновых челюстей.