Джесси Холланд - Черная Пантера. Кто он?

С вызывающей улыбкой она продефилировала к его столику на улице, чтобы посмотреть, как незнакомец будет делать первый глоток. Увидев, что он смакует напиток, девушка удивленно подняла брови. Батрок сказал, что закажет еще один такой кофе, но только с условием, что она присоединится к нему. Бариста, покрутив в руках свою косичку, уклонилась от предложения, но намекнула, что после закрытия кафе совершенно свободна.

Батрок поднял чашку, будто произнося тост в ее честь, и подкрутил ус, наблюдая, как девушка сворачивает за угол. Потом он вновь перевел взгляд на дворец. Сквозь стекла своих дизайнерских солнцезащитных очков он следил за входом, дожидаясь подходящего времени для встречи с Кло.

В нескольких кварталах от дворца дети, одетые в лохмотья, шарахались от каждой тени и бегали от вооруженных полицейских патрулей, чтобы найти место, где можно спокойно попросить у туристов монетку или немного хлеба. Воздух был пропитан отчаянием, даже несмотря на то, как тщательно нигандийцы убирали и обеззараживали улицы в районе дворца. В соседних переулках все равно стоял мусорный душок, мешавшийся с запахом пота несчастных женщин, торгующих своим телом, чтобы свести концы с концами. Забрызганные грязью мужчины с пустыми, мертвыми глазами тащились домой после очередного изнурительного рабочего дня.

Батрок – всемирно известный жестокий наемник и мастер савата, французского боевого искусства, – совершенно не интересовался богатством и роскошью дворца. По правде сказать, к тому моменту, как его тайный швейцарский счет достигнет суммы в 200 миллионов долларов, его сбережения можно будет вложить во что-то, приносящее неплохую прибыль, а уменьшенная копия этих садов будет смотреться просто magnifique на территории карибского поместья, которое он уже начал строить. Он не гнушался ни ложью, ни обманом, ни кражей, ни убийством, если на них можно было заработать. Если его просили сделать что-то невообразимо ужасное, он просто спрашивал, сколько ему заплатят.

Но, несмотря на все это, Батрок до сих пор считал себя человеком чести. А позволять людям жить в такой нищете, особенно в тени столь нарочито броской роскоши и красоты, казалось ему бесчестным.

Истощенный мужчина подошел к столу, на его руках и груди кровоточили открытые раны. Он попросил милостыню с отчаянием и голодом в опухших глазах. Батрок аккуратно оттолкнул мужчину ботинком, отрицательно покачав головой. Он видел много таких людей по всему миру и понимал, что нужно как минимум десятилетие, чтобы эта чернь пошла штурмовать дворец, выжигать сады и вырезать все живое внутри, ведь именно владельцы дворца принудили их существовать в таких невыносимо убогих условиях. Но дух la revolution еще не добрался сюда. Он внес себе в смартфон закодированное сообщение о том, чтобы через пять лет начать налаживать контакты с нигандийскими повстанцами. Работа для таких, как Батрок, найдется всегда.

Но на данный момент М’Буту – августейший император и пожизненный президент Ниганды – все еще держал своих подданных в железных тисках. И поскольку Кло намекнул на то, что королевская казна для них открыта, Батроку придется придержать свою неприязнь и просто взять чек.

Жаль, конечно, если с садами что-то случится.

Негромкий сигнал смартфона заставил наемника отвлечься от мыслей. Он быстро напечатал ответ и положил телефон в секретный карман, чтобы быть уверенным, что ни один из сотни болтающихся по улицам детей-карманников его не вытащит. Вальяжно вернувшись к кассе, он подмигнул бариста и бросил несколько банкнот и свою визитку в банку для чаевых. Номер телефона, указанный на карточке, приводил к алжирскому автоответчику, но потом он проверит сообщения, чтобы узнать, не хочет ли девушка сегодня с ним поразвлечься. Батрок вышел в толпу, направляясь к большому рынку и насвистывая себе под нос.

Батрок знал, что на неопытного наблюдателя он производит впечатление беззаботного, изнеженного дилетанта – может быть, накачанного француза благородных кровей, прожигающего жизнь в ожидании, когда умрет богатый папаша, чтобы пустить на ветер семейное состояние. Возможно, дело было в загорелой коже и тонких, подкрученных, ухоженных усах или в заметном французском акценте.

Один из напарников как-то назвал его образ комичным – сказал, что Жорж отыгрывает тот самый национальный стереотип, убедивший всех поголовно американцев в том, что есть лягушатники, которые не смогли отстоять свои границы в конфликте с нацистами во время войны. Менее чем через минуту Батрок с трудом отдирал зуб напарника от своей подошвы. Ему даже пришлось воспользоваться плоскогубцами, чтобы извлечь зуб из труднодоступного рельефного углубления, и в порыве, как ему казалось, щедрости он оставил «трофей» рядом с распростертым на полу бара телом американца. По крайней мере, он сможет сходить к дантисту и поставить зуб на место. А несколько других зубов – те, которые Батрок вбил ему в глотку, – придется подождать, пока они проделают весь путь по пищеварительной системе.

Но эти люди, нигандийцы, – они могли различить хищника, увидев его перед собой. Поэтому местные расступались перед ним, когда француз шел по главному проспекту города к месту, где его ждал белый лимузин. Батрок сел внутрь, машина отъехала и встроилась в поток других автомобилей, направлявшихся к королевскому дворцу.

– Все уже готово? – Кло оторвался от планшета, поправил галстук и поднял воротничок на куртке, попутно глядя на отражение в стекле машины.

Батрок пожал плечами:

– Я видел, как машины въезжали во дворец и выезжали оттуда, так что предполагаю, что готово. И появление нашего друга я не пропустил. Так что как минимум он точно на месте.

Кло смочил расческу в стакане воды и уложил волосы, зачесав их назад. Батрок не без интереса наблюдал за тем, как убийца прихорашивается, засовывает в лацкан пиджака свежую розу и берет в руки кожаный кейс атташе.

– Для М’Буту внешний вид крайне важен, – проворчал Кло.

– Я ничего и не сказал, – ответил Батрок.

Машина проезжала через защитные кордоны у входа в королевский дворец.

Потный М’Буту уже ждал их в гигантском дворе замка, окруженный вооруженными охранниками и подхалимами, одетыми в форму дворцовой гвардии. Страдающий метеоризмом нигандийский король недавно перестал ходить в своей незаслуженной военной форме и надел то, что Батрок посчитал традиционным нигандийским нарядом. Длинное широкое платье напоминало разноцветный балахон, созданный специально, чтобы прикрывать жирное пузо, которое М’Буту отрастил на казенных деликатесах, пока его народ умирал от голода. Стирая капельки пота со лба, он помахал Кло и Батроку, жестом приглашая гостей в затененный портик, ведущий внутрь дворца, где было прохладно и удобно.