Гай Орловский - Слуга Жнеца [СИ]

– Да какая разница. Главное, чтобы крепкая рука была.

Эльфийка немного отдышалась, потом скинула капюшон и проговорил громко:

– Я знаю, что с чужаком.

Все разом обернулись. Ворг лязгнул челюстью, недовольный, что прервали важный разговор, Тарнат поднял брови, а Глава сказал, выступая вперед:

– Говори.

Каонэль прошла по залу и устало опустилась на табурет, который почему-то нравится всем коротышкам.

– Он похитил солнечную, – обреченно произнесла она. – Похитил Генэль.

– То есть как это, похитил? – не понял Тарнат. – Зачем ему высокородная? Ну, в смысле, если бы ее похитил я или Лотер, на худой конец, то… Ну… Можно понять. А этому что надо?

Каонэль сокрушенно покачала головой, кончики ушей повисли, как у печального зайчонка.

– Не знаю, – проговорила она обреченно. – Но если об этом узнают в ее отряде, начнется такое… Даже подумать боюсь какое.

Брови Теонарда сдвинулись, а на лице Лотера появился злорадный оскал, доволен, что можно будет в открытую подраться с эльфами, обрывать уши и отрывать головы.

Глава сказал:

– У нас Талисман. Если решатся на атаку, уничтожим всех.

Каонэль простонала так, будто ей уже отрезали уши, а она не стала терпеть боль. Потом подняла на арбалетчика взгляд и произнесла печально:

– А до этого они успеют порешить добрую половину жителей. К тому же, когда в Эолуме и других эльфийских городах узнают, что вы убили отряд солнечных, поднимется волна. Эльфы не простят такого. Они пойдут на Цитадель.

– А мы направим силу Талисмана на всех эльфов, – хищно произнес ворг.

Он отошел от стола, шерсть погустела, а клыки удлинились, делая его похожим на медведя, который встал на задние лапы.

Эльфийка перевела на него взгляд.

– И на меня? – спросила она печально. – Меня ты тоже хочешь убить?

Лицо ворга омрачилось, он прорычал глухо:

– Тебя можно оставить. Ты красивая.

Эльфийка не среагировала на похвалу, только горько усмехнулась. Теонард потер лоб с такой силой, что на нем остались красные пятна, потом сказал:

– Все же Талисман единственный способ раз и на всегда разобраться с эльфами.

– Ты не посмеешь! – неожиданно резко выдохнула Каонэль, вскакивая с табуретки.

Глаза полыхнули, уши вытянулись, как готовые к атаке пики, а всегда идеальное, безупречное лицо исказилось яростью. Хранители даже отшатнулись.

Она повторила:

– Не посмеешь. У вас ничего не получится. Аэлло, Эвриала, Селина вас ни за что не поддержат.

– Но это меньшинство, – напомнил Теонард. – А для работы Талисмана нужно всего две трети.

Каонэль сказала еще злее:

– С остальными я договорюсь. Можешь не надеяться.

Тарнат переводил взгляд с Главы на эльфийку и обратно, хмурил брови, потом почесал подбородок и спросил:

– Каонэль, я что-то не понял. Ты за кого, за нас или за них?

Гнев эльфийки неожиданно погас, она устало опустилась обратно на табуретку и уронила лицо в ладони. Послушала всхлип, Тарнат даже дернулся вперед, чтобы успокоить, но Глава придержал за плечо.

Когда серая подняла голову, глаза блестели от влаги, а на щеках остались мокрые дорожки. Она быстро отёрла их пальцами и сказала тихо:

– Я за мир.

– Как-то один знакомый сказал, – проговорил Теонард, подходя к клетке с голубями, – мол, хочешь мира, готовь меч.

Эльфийка с сожалением посмотрела на Главу.

– Дурак был твой знакомый, – сказала она. – И не умел разговаривать. Все можно разрешить миром, если найти верные слова.

– Посмотрим, что ты скажешь своим собратьям, когда они всей армией нахлынут, – мрачно заметил Теонард.

Повисла пауза в которой каждый погружен в свои мысли. Каонэль шевелит ушами, словно боится пропустить даже самый незначительный звук, ворг похрустывает шеей и трогает языком кончики клыков, Тарнат принял позу возвышенной задумчивости, но время от времени зачем-то проверяет кувалду. А Глава кормит птиц, но лицо отстраненное и напряженное.

Неожиданно гном произнес:

– А давайте им не скажем?

– Что и кому? – не понял Теонард.

Тарнат, довольный внезапным озарением, широко улыбнулся и пояснил:

– Ну, солнечным этим не скажем, что послицу украли.

Теонард всыпал горсть зерна в голубиную кормушку и закрыл клетку. Птицы с радостным воркованием набросились на корм, довольные, что человеческие ладони не мешают клевать.

– Сомнительная идея, – проговорил он. – Они, конечно, высокомерные, но совсем не глупые. Даже наоборот. Глянь на Каонэль, вроде женщина, а думствовать пытается. И ты ж вроде ненавидел эльфов. Чего вдруг пути стал изыскивать?

Тарнат пожал плечами.

– Да ты посмотри, как она плачет, – сказал гном, кивая на хлюпающую носом Каонэль. – Терпеть не могу, когда женщины плачут. А вообще, если серьезно, ты сам вещал, мол, солнечных лучше иметь в союзниках.

– Я разве тебе вещал? – с сомнением проговорил Глава и покосился на Лотера.

Но тот ответил взглядом невинной овечки, только в теле клыкастого зверя с кривыми когтями. Ладонь нырнула в карман, через секунду в зале раздался сочный хруст, Лотер даже прищурился от удовольствия. Потом поскреб подбородок и произнес, глядя на непривычно мудрствующего гнома:

– Оказывается, сурового Тарната можно пронять женскими слезами.

Гном сделал вид, что его не интересуют замечания всяких лохматых. Подбородок с редкой светлой бородой приподнялся, а взгляд голубых глаз устремился в потолок.

Глава помолчал еще мгновение, поглядывая на воркующих голубей, потом сказал:

– Вообще доля смысла в этом есть. Во всяком случае, можно отсрочить гибель десятков людей и… эээ… не людей.

Каонэль с надеждой подняла на него взгляд, желтые, как закатное солнце, глаза засветились сильней.

Теонард продолжил:

– Можно им пока не говорить. Все равно же искать беглеца. А как найдем, тогда и будет видно.

– А если не найдем? – мрачно прорычал ворг.

Теонард сдвинул брови.

– Тогда беда.

Дождь все усиливался. Со стороны выхода доносится густой рев воды, слышно, как журчат ручьи по ступенькам, образуя маленькие реки, сливаются в лужи. Хранители молча смотрят друг на друга под рев ливня и потрескивание костра в очаге Теонарда. Время от времени посапывает гном.

Теонард, наконец, проговорил:

– Хранители обещали поискать чужака. Не все, но может быть толк. Но что, если…

С улицы донесся шум, послышался топот на ступеньках, и через несколько секунд в дверях появился страж из отряда Хасавгерта. Одежда вымокла, по лицу течет, волосы облепили голову, сделав ее похожей на шар.

Лоб Главы нахмурился, он сложил руки на груди и спросил:

– Разве я разрешал заходить вашему отряду во внутренний круг?

Тот уперся ладонью в дверной косяк и пару секунд приводил в порядок дыхание, согнувшись почти пополам. Потом поднял голову на Теонарда и проговорил сбивчиво: