Александр Забусов - Синица в руках [СИ]

Пожалуй пора! Он снова вышел на свой след, густо фонивший инородными свежими запахами, оставленными волками. Враг преследовал в спешке, не заботясь о маскировке. Теперь по тореной дорожке назад на тропу. Выскочив к яме ловушке, увидал неприглядную картину. Уже сдохший волк, превратившийся в человека угодивший на дно ямы, расщеперился на пробивших телесную оболочку тонких кольях, густо понатыканных, так, чтобы не было шансов выжить. Ловушку ставили на двуногого, поэтому успел перед кончиной проскулить. Снова поднял заднюю конечность, обрызгав мочой край ямы. Это должно морально зацепить вожака, вывести из равновесия. Свою задачу он выполнил, увел волков от вятичей, постоянно бегать от них нельзя. Не набегаешься. Пора выходить на тропу войны. Как там у Маугли? «Мы принимаем бой!».

Два силуэта мелькнувших среди буйной растительности, разглядел издалека. Потом до ушей донеслись звуки запаленного дыхания и мягкий топот лап. Бежали по следу.

Разглядел. Отличная лицевая мускулатура матерого, впечатляла. Такой справится практически с любой добычей, может задушить, переломить кость лося без особых проблем, задушить. Второй, на подхвате. Явный переярок. Сила уже есть, а вот опыта мало.

Медленно выбрался с лежки. Остановившись, обозначил себя.

– В-во-у-у-а!

Приглашая остановиться обоим и осмотреться. Вожак так и сделал. Медленно, шаг за шагом стал приближаться. Оценивая противника. Опытный зверь. Крупный. Не доверяя зрению, сделал полукруг под ветер, проверил чутьем, что опасности нет, и только после этого двинулся в направлении Лихого. Переярок полукругом скользнул в другую сторону, огибая белого волка. Как не странно, первым напал именно он. Вместо того, чтоб сечь противника клыками, полез в плотную борьбу с ним. Ну и кубарем улетел в кустарник. Вот тут и напал вожак. Лиходеев успел. Схлестнулись грудь в грудь, корпус в корпус. Рычание обоих сняло с леса последнюю сонливость. Секущие клыками удары, с нанесением глубоких режущих ран, сваливание друг друга в партер, сбивание в основной волчьей манере, треп. Визг и рык испугал даже переярка, наконец-то выбравшегося из плотных кустарниковых лиан. Трава под телами из ковра превращалась в побитую молью тряпку. Лапы срывали когтями лохмы дерна, поднимали в воздух россыпи земляного крошева. Оба хищника кровили, роняя из пасти пену и слюну. Лихому удалось подловить соперника. Хват в горло, смыкание челюстей и кинжалы клыков разрывают плоть, рвут трахею. Кровь толчками брызжет в нос и глаза, заставляет звереть через край. Челюсть смыкается на передней лапе противника, хотя особого значения в этом уже не было. Отступил. Смотрел как дробно вздымается бок на выперших ребрах умирающего. Скосил взгляд на сторону. У стены кустов, поджав хвост, рычал и щерился молодой. Взгляд затравленный, заполошный. Лихой кувырком вперед перекатившись, принял привычную ипостась. Дышал еще тяжело, но встал на ноги. Голый, повернулся к оставшемуся в живых. Покусы и порезы давали о себе знать. Все тело саднило и болело.

– Оборотись! – тоном приказа, сказал он.

Враг послушно исполнил приказ. Перед Лиходеевым стоял совсем молодой парнишка, по возрасту никак не больше шестнадцати годов, а там бог знает как их, половцев разберешь.

– В первый набег пришел? – спросил без эмоций.

Кивок подтвердил ожидаемый ответ.

– Ты вот что. Ты сначала подрасти, а потом уж в такие игры лезь. Зачем за нами поперлись, ведь могли спокойно уйти?

– Бираг, – кивнул на истерзанный труп, объяснял половец, – за бега отомстить велел.

– Вожак?

– Нет, вожаком был бег.

– Ясно. Это все? Или еще желающие отомстить имеются?

– Все.

– Ладно, убивать тебя не буду и слова, о том, что на Русь заявишься, не возьму. Все равно припрешься. Вас, степняков, сюда как магнитом тянет. Только помни, явишься под Ростов или Курск, я тебя в другой раз не помилую, загрызу. Свободен, уходи.

После того, как молодой волк скрылся из глаз, Егор более детально осмотрел свои раны. Не критично, но больно. Преобразившись в волка, уже без особой спешки потрусил в сторону оставленных ним вятичей, там осталась одежда.

Пришел в себя. Полностью одетым лежал на лавке, над головой потолок, в окно светит зависшее на сход солнце. Провел ладонью по лицу, ощутив что-то липкое на волосах и коже. Потрогал горло, которое неимоверно болело, будто его только что вытащили из петли. Сначала присел, потом поднялся на ноги. Глаза не обманули, находился в избе, точно не в лесу. Как здесь оказался, убей не помнит. Кряхтя как старец, вышел наружу. Стоял на широком крыльце, а вокруг него встала огорода маленького подворья, больше похожая на стену деревянной крепостицы. Увидел одного из воинов молчановского десятка, кого-то наблюдающего за пределами огороды.

– Оклемался, княже?

Голос десятника вывел из состояния размышлений. Сам Молчан стоял внизу у первой ступени лестницы. Лыбился.

– Наши все живы?

– Слава богам, все.

– Где это мы?

– Заимка, самая близкая к Крому. Сюда и шли. Сюда нас бродники и загнали.

– Значит, ничего еще не кончилось.

– Не журись. Выберемся. Когда их здесь всех упокоим. Побегать сегодня много пришлось.

– Й-а-й!

Молчан обернулся на звук. С миниатюрной заборолы, спиной вперед и раскинув руки, падал Любим.

– Чернобогово семя!.. – вырвался возглас из груди десятника. – Хоронись все!

Стрела прилетевшая из леса, клюнула караба прямиком в правый глаз, пробила черепушку насквозь, оперенная торчала из лица. Надо понимать, что осевшие под боком бродники, отдыхая, наблюдают за мелкой крепостицей, а это был их привет. Небось ждут ночи, чтоб сподручней напасть на малый гарнизон. Где запропастившийся Кряж? По тайному ходу он ушел разведать силы врагов и их место расположения. Молчан ночи ожидать не хотел, но под вечер карабы покинут заимку и нанесут ответный приход в гости. Сучьи дети тоже устали, чай не из железа деланы. Насторожился. Ага, вот и Кряж выползает из-под баньки. Там ход.

– Разведал?

– Как есть, все узнал. Их всего-то два десятка осталось. Расположились неподалеку. Охорону выставили, а еще лучники бдят.

– Про этих уже сподобился узнать. Воя потеряли.

– Как?

– А так! Гонять вас потребно! Все сюда!

Подошли к Молчану, готовые внемлить речь начальства.

– Все лишнее оставить в схроне. С собой только оружие. Полезайте за Кряжем под землю.

– Молчан…

– Я сказал, вы исполняете!

– А заимка?

– Да хай она хоть сгорит! Горя не много, новую выстроим. Пошли.

По одному ныряли в лаз. Осторожный десятник, провожая взглядом немногочисленных подчиненных замечаний не делал, только ругал тихо, прежде всего себя. Нырнув последним, задраил вход.

Как стемнело, укрывшиеся в кустах бродники, полезли к славянской лесной крепостице. В душе каждый из них молил и надеялся, что в темноте не сразу заметят вылазку, а если и увидят, то как можно позже, чтоб успеть подлезть под стену. Ажок подотстав грозно поглядывал по сторонам, смотрел как оба десятника подгоняют нерадивых подчиненных. Из-за забора ни стрелы, ни голосов. Вымерли, что ли? Голосом твердым, но не громким, скомандовал.