Владимир Белобородов - Цветок безумия. Империя рабства

— Поехали сегодня со мной. Познакомлю, — вставая на ступеньку кареты, предложил я.

— Это с рыжей? Она у тебя на характер.

— Вы бы такие шутки, хотя бы на людях не высказывали, — разнял нас Лумм.

— Лумм, а что у тебя на шее? Под рубахой?

— Прыщ.

— Мне такой не достанешь?

— Придёт время сам соскочит. Ты никуда не торопишься?

А на приём то я припаздывал. Причём прилично. Пришлось ехать не переодеваясь, а лишь только сменив перевязь и сняв ленту сотника с ножен.

Вот зачем меня вообще приглашали? За весь ужин было произнесено всего с десяток фраз. Женщины, в лице Исины, её матери и какой-то их дальней родственницы, просто молчали, как им и положено. Из мужчин пытался говорить только муж этой самой родственницы. Сам плечо, как и лигранд Нимуир — брат Исины, не проронили и двух слов. Мне же весь вечер в голову лезли всякие глупости. Типа: почему сын плеча — лигранд. Назвали бы липлечом. Я понимаю, сын левого плеча — лигранд. По гражданской служебной лестнице левое плечо, это высшая иерархическая ступень, не считая Императора конечно. А вот у правого плеча лишь советники, тысячники и сотники. Назвали бы его тогда милионником. А если бы уж начали называть всех по частям тела, то и вниз надо было так же. Предплечье императора, ладонь императора, правый большой палец императора… Кто-то должен был бы быть и задней частью… И остальными частями тела. В общем, развлекался я, как мог.

После ужина состоялась до ужаса церемониальная прогулка с ларой Исиной. Мы под ручку ходили по саду их дома, причём передний двор от улицы отделял кованый, а значит прозрачный для взглядов прохожих, забор. А следом за нами, буквально в двух шагах, шли те самые родственники. Говорили мы соответственно о вещах несколько необычных, по крайней мере, для меня: о погоде, об урожае, о новых веяниях в музыке, о том, что лататос стал более открытым и вызывающим. Соответственно как говорили… Она говорила — я слушал. Странный вечер. Расстались мы, как только солнце коснулось горизонта.

Вернулся я несколько раздосадованным. Не то что бы я ожидал любви… Но уж точно не этикетного официоза. Несколько радовало, что в следующий раз мы встречаемся с Исиной не в доме её родителей, а в игорном доме. А ещё больше радовало, что встреча эта не завтра, а через пять дней. Как-то я поостыл в чувствах к этой ларе. Да и чувств то собственно не было, не смотря на её красоту.

А вот время после заката прошло бурно. Когда я приехал, стол в честь отъезда Корндара и Зарука уже был накрыт. Слегка подпив, мы, вернее я, умудрился поцапаться в коридоре с Луммом. А нечего на меня молча рычать! Не смотря на то, что прав был Лумм, победа осталась за мной. А то, что он прав, я прекрасно понимал. Ну, зачем выпячиваюсь с этим жеребцом? Ведь все кто знают о моей сущности, понимают, что лечить буду сам. То есть, если смотреть со стороны, то я купил жеребца, которого могут вылечить только маги, при этом к магам я его не повёл, но жеребец чудесным образом выздоровел. Казус, однако. А самое главное ради чего? Ну, сэкономил я пару десятков империалов, может чуть меньше. И что? Это же только деньги? А если кто узнает?

Ночевали в доме предоставленном императором. В своём такой толпой даже нечего пытаться — не разместимся. Да и условия… Утро было несколько сумбурным и суматошным. Сразу после завтрака провожали отъезжающих в Якал.

— Корн, — отвёл я брата в сторонку. — Отдашь отцу письмо. На словах передай, что всё известно и обязательно расскажи о том, как с тобой беседовали во дворце.

Брат проникнувшись важностью, кивнул.

Только Зарук и Корндар уехали, Лумм провёл разбор вчерашних полётов, при этом, не скрывая того, что он осведомлён о моих способностях. Говорил он прямо при Ротимуре и Ильнасе, чем несколько удивил их. Нет, он не ходил из угла в угол и даже не повышал голос. Он просто спокойно разъяснил, то, что я и так знал, то есть недопустимость таких поступков. Когда он стал несколько зарываться, пытаясь разрешить эту проблему кардинально, то есть прирезать моё приобретение, я мягко осадил его:

— Ага, сейчас.

— Тогда лечи его здесь! Твоя новая прислуга, — последнее было сказано несколько саркастично, — не должна даже тени подозрения иметь!

Чего-то я сразу вот так не был готов к такому повороту событий. Однако, Лумм был в чём-то вновь прав.

— Ладно, я к зельникам.

— Зачем, могу поинтересоваться?

— Мне надо его усыпить. К тому же мази заживляющие нужны.

— А почему сразу не в орден? — Вновь проявил остроумие мой старший воин. — Дайте мне зелий, для того чтобы лошадь усыпить, — театрально изобразил он меня в местной аптеке.

— Элидар. Поройся в сумке, что тебе Симара собирала, — подковырнул Ротимур. — Уверен, там зелье, для того чтобы пища быстрее выходила есть. Возможно и снотворное для лошадей имеется.

— Так у меня есть, — вдруг предложил Ильнас. — То есть не для пищи, а снотворное. Только не для лошадей.

— У тебя-то откуда?

— Илун дал. И заживляющие есть.

Через час, разогнав прислугу, мы втроём — Лумм отказался ассистировать при операции, вошли в конюшню с ведром воды, в которую вылили треть бутылочки снотворного. Больше лить не решились. Эликсирчик был предназначен для обездвиживания значительного количества вражеских воинов, путём вливания его в котёл с пищей или водой. Диверсантская штуковина.

Жеребец словно чувствовал неладное, пить отказался. К тому же нервничал. Похоже, то зелье что в него вкачали до этого на базаре, перестало действовать, и теперь боль в ноге не давала покоя животному. Пришлось его несколько успокоить, магически приглушив страдания. После чего, Шторм, именно так звали жеребца, всё-таки испил из ведра.

Через пятнадцать минут после этого, мы стояли над телом спящего животного.

— Ну, что перевернём? — Предложил я.

— Зачем? — Спросил Ротимур.

— Нога правая. Он на ней лежит.

— Давай подождём, пока проснётся, потом ещё зелья дадим. Может он на другой бок ляжет?

— Не смешно. Давай берись за заднюю.

— Ну да! Нашёл глупца. Сам за заднюю берись. Я голову поворачивать буду.

— Ротим!

— Ну, чего ты? Весело же! — Он приложился к бутылке настойки, что мы взяли с собой для дезинфекции.

— Дай! — Протянул я руку.

Ротимур отдал мне бутылку. Я тоже отпил, занюхав рукавом, после чего протянул Ильнасу, чтобы тот поставил. Но поскольку дыхание слегка перехватило, сказать этого не успел. Ильнас же понял по своему и приложился к горлышку.

— Ну, что лекари. Начнём? — Предложил я.

— Давай. Вон она! Белеет, — разрезав плоть, до первой точки, куда стекались силы лошади, я раздвинул края раны. — Доставай.

Ильнас у нас был в роли медсестры, которая тампоном, вернее полоской ткани оторванной от простыни и намотанной на палочку, убирала кровь из раны. В роли второго хирурга был Ротим.