Ярослав Веров - Земля 2.0 (сборник)

— Кофе пить будете? — прежним, негромким голосом осведомился Франсуа, едва Васко с грохотом отодвинул стул и уселся, закрыв глаза и запустив в шевелюру ладони.

— Да, конечно, — за обоих отозвался Антон. — Спасибо.

Он вспомнил, как это было тогда, девятнадцать лет назад, на Земле. Полсотни добровольцев с двух последних выпусков Академии. Тесты на выживание, на коммуникабельность, на психическую устойчивость. На совместимость с потенциальными напарниками. Огромная, баснословная сумма, полагающаяся каждому кандидату, если он станет спасателем.

— У меня чертова куча родственников, — подмигнул напарникам Франсуа Берлен сразу после зачисления в экипаж. — Два брата в Париже, три сестры в Провансе. Кузены в Ницце и в Бретани. Я, можно сказать, наш семейный лотерейный билет — счастливый.

— Двое мальчиков, близнецы, — нервно теребил усы Васко Лопес. — Женился еще на первом курсе, им теперь по семь лет. У обоих врожденный порок сердца, деньги на врачей нужны позарез.

— А жена как же? — глядя в сторону, спросил Антон.

Васко долго молчал.

— Глория слышать ни о чем не хотела, — ответил он наконец. — Я уговорил. Она красивая, верная. Найдет хорошего человека. Ну а ты, напарник?

— Я? — Антон невесело усмехнулся. — Мне деньги ни к чему. Я детдомовский, родителей не помню — погибли в горной экспедиции на Марсе. Так что у меня никого, считай, нет.

— Вообще никого? — Васко недоверчиво прищурился. — И девушки нет?

— Девушки? Девушка была.

Вика училась на параллельном курсе, с Антоном она встречалась без малого четыре года. SOS с Харизмы оказался разлучником — Вика записалась добровольцем.

— А как же мы? — пролепетал, узнав об этом, Антон. — Если ты пройдешь отбор, мы расстанемся на всю жизнь.

— Есть вещи важнее жизни. Важнее любви, — отрезала Вика. — Извини. Тебе, боюсь, этого не понять.

Антон покраснел от стыда, затем побледнел от гнева. Хлопнул дверью и на следующий день явился на вербовочный пункт. Потом они встречались еще раз — последний. За сутки до окончательного решения отборочной комиссии, когда из сотни кандидатов осталось восемь. Мужской экипаж и женский. Это означало, что при любом решении комиссии Антон с Викой расстаются навсегда.

Длительные разнополые экспедиции сплошь и рядом не справлялись с задачами, заканчиваясь гибелью экипажей. Любовь и ревность, заточенные в замкнутом пространстве, со временем зачастую принимали чудовищные формы и приводили к трагедиям. За полсотни лет до старта к Харизме команды стали составлять исключительно из гетеросексуальных индивидов одного пола.

— По крайней мере, одному из нас повезет, — сказала Вика, прижавшись к Антону так крепко, словно старалась вживиться в него, впечататься.

— Да. Тому, кто полетит, повезет.

— Ты ошибаешься, — прошептала Вика едва слышно. — Повезет тому, кто останется. Ты не представляешь, сколько раз я кляла себя за то, что тебя вовлекла.

Из очередного туннеля «Одиссей» вышел на третьи сутки. Безделье на борту враз закончилось, сменившись предшествующей новому переходу рутиной. Профилактика двигателей, проверка оборудования и корректировка курса всякий раз занимали немалое время.

После смерти Тоширо должность капитана решено было упразднить. Специализацию членов экипажа тоже. Каждый из троих был универсалом, способным выполнять обязанности навигатора, бортинженера, врача… И каждый был способен довести судно до цели, даже оставшись один в случае гибели остальных.

— Шестьдесят пять лет, — сказал Васко, завершив сверку звездного неба с корабельными картами, — когда мы вернемся, нам будет по шестьдесят пять. Если будет. Если вернемся.

Смуглое и горбоносое, с усиками в ниточку лицо Васко за последние месяцы осунулось, стало унылым и, казалось, побледнело. Некогда густые вороненные волосы до плеч поредели и выбелились сединой.

— Взбодрись. — Франсуа хлопнул напарника по плечу, улыбнулся задорно. — Чувствую, не станем мы возвращаться. Осядем на Харизме, обзаведемся домами, семьями. А то и на корабле можем жить — лучше любого дома, да и привычнее.

Был Франсуа слегка полноват, невысок ростом и круглолиц. А еще был он отчаянным оптимистом — спокойным, улыбчивым и надежным. Антон не помнил, чтобы Франсуа хоть раз на что-то пожаловался, — он всегда пребывал в одном, ровном и доброжелательном настроении. И щедро делился им с остальными.

— Я бы хотел пожить на старости лет дома, — задумчиво проговорил Васко. — Под Севильей где-нибудь или под Барселоной, а не в глуши за десятки световых лет от них. В доме на берегу или…

— А по мне так все равно, где жить, — прервал Франсуа и заулыбался, готовясь выдать очередной анекдот, из тех, что знал во множестве. — Старого француза одолела раз ностальгия. Пребывал француз в это время на Марсе, ишачил на обслуге космического лифта. И — седина в бороду — сох по одной медсестрице, словно выполотый сорняк.

Антон не слушал. Он вдруг поймал себя на парадоксальной мысли, что согласен с обоими. Состариться на Земле было бы неплохо. Но и за тридевять земель от нее тоже терпимо. С полминуты Антон размышлял почему. Потому что неважно где, но я должен быть с ними, понял он. У меня кроме них никого нет. И ничего.

За долгие годы горячий импульсивный Васко и веселый добродушный Франсуа стали не просто напарниками или друзьями. Даже не братьями. Видимо, они превратились в часть его самого, в часть, без которой существовать немыслимо. Впервые Антон ощутил это после смерти Тоширо. Было так скверно, что он едва не скатился в депрессию. Антон вспомнил, как впал в буйство Васко и как слеза за слезой катились по щекам никогда не унывающего Франсуа.

— Ладно. — Антон поднялся. — Франсуа, не забудь, тебе сегодня кухарить. И пожалуйста, никаких жюльенов из говяжьего стекловолокна. Пойду, проверю почту.

Почтой называли SOS, тот самый, с Харизмы. Сигналы с Земли «Одиссей» при переходах обгонял и на выходе принимал вновь, так что интереса они не представляли. Впрочем, SOS не представлял также, поскольку содержание его никогда не менялось. Вплоть до сегодняшнего дня.

— Они, видимо, приняли первые послания с Земли, — возбужденно объяснял Антон напарникам. — И теперь отвечают, только, я бы сказал, странновато.

— «…миссия Харриса, — зачитал Антон вслух, — четыреста тринадцать жителей положение критическое потеря профилирующей деятельности тотальный дефицит энергии отсутствие управляющей иерархии просим помощи просим помощи просим помощи спасите наши души».

— Это все? — озадаченно почесал в затылке Васко.

— Все. Двадцать пять слов повторяются непрерывной строкой. У них, видимо, деградация, и серьезная. Население сократилось десятикратно, энергия на исходе. Возможно, в результате природного катаклизма, отсюда и потеря профилирующей деятельности. Какая там у них профилирующая — аграрная? Вероятно, что-то произошло сорок лет назад, и земля перестала родить. А вот насчет управляющей иерархии я попросту не понял.