Ярослав Веров - Земля 2.0 (сборник)

Мечта оказалась полной утопией. Ветрогенераторы могли кое-как обеспечивать энергией дома (лишь в условиях теплого климата), но никак не зарядку батарей электрического транспорта. Велосипед для поездок на работу хоть и выглядит простым, но на самом деле — плод многих производств, активно пожирающих углеводороды. Даже асфальтовое шоссе, по которому покатит велосипедист-эколог, сделано из нефти. Да, именно так: песок и минеральные частицы в асфальте связывает битум, самая тяжелая нефтяная фракция.

Кроме того, нефть не только топливо, она еще сырье для множества химических производств, в том числе фармацевтических. А экологи в большинстве своем не желают лечиться бабушкиными травками, заваренными или настоянными на спирту. Им, экологам, хочется самых современных лекарств для поправки своего драгоценного здоровья.

Самое обидное, что нефть на планете была. Нефть в буквальном смысле лежала под ногами. Двадцать-тридцать процентов нефти любого месторождения — нефть неизвлекаемая. Разумеется, изобретательное человечество давно придумывало разные способы, как эту нефть извлечь.

И тут случился прорыв. Сейсмоударный метод извлечения нефти. Собственно, идея подтолкнуть подземным взрывом нефть к поверхности была известна давно, но значимых результатов не приносила. Новация состояла в масштабе: пробурить сверхглубокую скважину, опустить в нее ядерный заряд и…

И первый же промышленный опыт — в Усинском нефтегазоносном районе, давно истощенном, — принес блестящий результат. Нефть хлынула к поверхности, снося заглушки законсервированных скважин.

Нефтяная промышленность обрела второе дыхание. Акции добывающих компаний, тихо умиравших, стремительно росли в цене. Сверхглубокие подземные ядерные взрывы загрохотали везде, раздирая и корежа недра планеты. На Ближнем Востоке, в Африке, в Южной Америке…

Разумеется, Россия, как родоначальница метода, шагала впереди всех, — и по ней растревоженная планета нанесла первый ответный удар. Сильнейшее землетрясение на Северном Урале. Там, где землетрясения не случаются по определению. Разрушенные города и поселки, построенные, конечно же, без учета возможной сейсмоактивности. Погибшие люди.

Поначалу никто не насторожился. Ученые придумали теории, объяснившие: случайность, каприз природы. Земная мантия, дескать, тряхнула стариной, вспомнив далекую-далекую молодость, когда рожала в муках Уральский хребет… Ядерные взрывы глубоко под опустошенными месторождениями продолжались.

Но потом «капризы природы» пошли один за другим. Землетрясения, извержения давно уснувших вулканов, появление новых. Разломы, карстовые провалы. Тектонические толчки в море, порождавшие гигантские, никогда ранее не виданные цунами.

После Валдайского разлома в научном мире раздались первые голоса, связавшие небывалую активность земных недр с нефтедобычей. И лишь после Калифорнийской волны была созвана международная конференция и подписан Брюссельский протокол, повсеместно запретивший сейсмоударный метод оживления нефтяных полей с применением ядерных зарядов.

Транснациональные корпорации, хоть и приложили немало усилий для затягивания созыва конференции, к подписанию протокола отнеслись на удивление лояльно. Брюссельский протокол запоздал, почти все интересующие нефтяников месторождения заработали, черная кровь вновь активно заструилась по жилам экономики. У корпораций в тот момент имелись другие проблемы. Все чаще тектонические сдвиги сминали и корежили нитки трубопроводов. Все чаще тонули танкеры, как спички ломаясь на гигантских волнах. Морским буровым платформам тоже доставалось…

Гибли города, гибли люди. Океанские побережья, даже не пострадавшие от цунами, обезлюдели. Но в центральных районах континентов беженцев подстерегали другие напасти.

Увы, Брюссельский протокол опоздал и в другом смысле. Буйство земной магмы не утихло. Запущенный процесс продолжался уже без участия человека и набирал обороты. Жить на планете стало очень неуютно, безопасных мест фактически не осталось. Никто не знал, где завтра уйдет из-под ног земля…

И вот тогда-то вспомнили о планах звездной колонизации. Сразу нашлись средства, даже с лихвой, с избытком. Очень богатые люди сообразили: ни за какие деньги покой и безопасность им теперь не купить. На Земле — не купить.

Наверное, генералу Воронину легче было бы увидеть последствия катастрофы, уничтожившей Гагарин. Например, следы взрыва электростанции. Да, погибла бы техника и сооружения, погибли бы люди… Но по меньшей мере генерал знал бы, что ему делать. Высылать спасательные группы, выяснять, отчего взорвался реактор, защищенный от всего на свете, разбираться, почему ни люди, ни автоматика не послали сигнал тревоги.

Но виртуальный, сотканный лишь из лучиков света экран демонстрировал собравшимся абсолютно целый Гагарин.

Нерушимо стояли два жилых купола и третий, лабораторный. Ангары, склады, здание электростанции, вышка связи… Все в порядке. Все на своих местах, целое и невредимое. Технологии опробованы на Марсе, на куда менее дружественной к человеку планете, чем Новороса.

Единственный признак, что в Гагарине не все ладно, — три вездехода возле одного из жилых куполов. Причем у одного дверца, в нарушение всех инструкций, настежь распахнута. Полное впечатление, что прибывшие на вездеходах люди бросились внутрь, наплевав на все прочее.

Ни одного человека за семь минут записи не появилось в поле зрения. И никаких намеков на разгадку непонятного молчания Гагарина.

— Что это за машины? — спросил генерал у Дениса Старцева, командовавшего десантниками.

Тот ответил не задумываясь:

— Группа Малышенко, товарищ генерал-полковник, должна была вернуться с Фермы через два дня, могли вернуться раньше. Либо Корф бросил все, и бурильную установку, и прочую тяжелую технику, и прискакал налегке. Надо бы посмотреть запись еще раз, с большим увеличением.

Посмотрели, оптика на СВН стояла мощная, позволяющая разглядеть даже мелкие детали. И Денис заявил уверенно:

— Машины группы Корфа, товарищ генерал-полковник. Бок у левого вездехода при мне рихтовали, следы остались.

— Корф мог связаться с «Ковчегом» напрямую, без вышки Гагарина? — впервые подал голос марсианин Залкин.

— Никак нет, не мог.

— Теоретически мог, — встрял Ревич. — если бы отъехал на полтораста километров к югу от района работ, в зону действия коммуникационного спутника.

— То есть в поселении случилось нечто, что заставило группу Корфа бросить все дела и стремглав примчаться в Гагарин… — задумчиво произнес генерал. — Понять бы еще, что…

Ревич всем своим видом изобразил раскаяние. И сожаление, что ничем не может помочь. Денис Старцев бодро отрапортовал: