Анастасия Машевская - Коготь и цепь [litres]

– Поэтому я здесь. – Бану обхватила кружку длинными белыми пальцами и уставилась на молоко таким взглядом, будто надеялась разглядеть в нем будущее. – Кто бы чего ни предложил, выбирать придется между Маатхасом на севере и Дайхаттом на юге. Посоветуйте мне, – закусила тану губу и подняла глаза.

– Маатхас тоже? Или ты загадываешь наперед? – перво-наперво поинтересовался дед.

Бансабира напряглась: официального предложения тан не делал, пусть бы и уверял сто раз в серьезности чувств.

Чувств, но не намерений, подсказал внутренний голос.

Иден ждал. Бану отбросила сомнения и, рискнув, кивнула:

– Да, Маатхас тоже. Сразу после сороковин.

– Хм, – только и сказал Иден, запрокинув голову и поглядев на девчонку свысока.

– Поймите правильно, – ровно выговорила танша, – в чертоге мне нет советчиков – только подчиненные, которые по любому поводу ждут конкретного решения. Да и спрашивать кого-то среди них бессмысленно: и так ведь ясно, кого поддержат северяне.

– То есть ты хочешь, чтобы я попросту отговорил тебя от того, к чему уговаривают другие?

– Дедушка, – вновь вскинула Бансабира глаза, полные решимости и твердости, – не надо играть в слова. Прошу, взгляните со стороны, какой союз будет более выгодным.

Иден отвернулся, принялся разглядывать стены и потолок комнаты, которую и без того знал как облупленную.

– Есть какие-то условия этих предложений, о которых мне следует знать?

Бансабира поколебалась и сообщила требования Яфура Каамала.

– Хм-хм-хм, н-да, – забормотал тан, дослушав. – Н-да, внученька, вот, значит, как. В таком варианте все становится на свои места. Я все гадал, что от меня понадобилось Дайхатту, – он тут писал дважды, просил принять, да я отверг. Ты же знаешь, что являешься единственным таном и единственным генералом не из числа моих подданных, кому дозволено пересекать границы Сиреневого танаара.

– Я очень ценю оказанное вами доверие, – кивнула Бансабира в знак уважения.

– Да-да, доверие… – Тан сделал акцент. – Ты знаешь, Бансабира, доверие – это очень-очень важно. Важнее, чем любовь. Важнее даже, чем супружеская верность. Чем любая другая привязанность или добродетель. Вот смотри, ты, – тан поднял над столом ссыхающуюся морщинистую руку и сделал жест, обводя комнату, – здесь.

Какое интригующее начало, мысленно посмеялась Бану, не меняясь в лице.

– И здесь, – Иден повторил жест, после чего ткнул пальцем во внучку, – ты.

Старик опустил руку.

– Ты здесь одна. Ты отослала почти всю охрану, только четверых оставила за дверью, и не знаешь, что с ними произошло после того, как эта дверь закрылась, – вкрадчиво заговорил старик. – Отчего ты решила поговорить наедине? Потому что доверяешь мне или потому, что не доверяешь им?

Над переносицей Бану непроизвольно сошлись брови: к чему он ведет?

– Я… – глаза забегали растерянно, – я ведь уже, кажется, объяснила, дело в том, что я тану, и…

Иден поднял ладонь, заставляя Бану замолчать и даже смутиться.

– Репутация ни при чем, не ври себе. Среди этих солдат наверняка есть те, кому ты неоднократно доверяла самые сложные и самые важные задачи в походе. Кто-то из них был здесь в переговорах, которые послужили поводом нам познакомиться. Альбиноса, например, я хорошо помню – Гистарх, да? – Иден ощерился, и Бану проглотила ухмылку. – И того, другого блондина, – преспокойно перечислял тан, – и здоровенного детину с мечом бо́льшим, чем мой рост. Все они видели в тебе тану и полководца, беспрекословно подчиняясь приказам, когда у тебя живот лез на лоб и ты не могла без подставки сесть на лошадь. Дело не в репутации, правда ведь?

Иден опять улыбнулся, пристально глядя на внучку сквозь щелки прищуренных глаз. Бансабира начинала терять терпение, раздражаясь не столько на своеобразный выговор деда, сколько на его правоту. Но спрашивать в лоб: «Какое это имеет отношение к вопросу о замужестве?!» – значило загубить дело на корню.

Похоже, Ниитас уловил тонкую смену настроения Бансабиры. Он слегка распрямился и взял деловой тон.

– Дайхатт обладает наделом, который можно считать крупнейшим в южной полосе Яса. У него без малого тридцать тысяч копий, хорошая хватка и предсказуемый нрав, что делает его ценным союзником. Он настойчив, миролюбив, в отличие от отца, и молод, что важно, когда тебе предстоит рожать от него детей. Кроме того, Черный тан имеет хорошие отношения с Каамалами, твоими родичами, и намерен еще больше улучшить их. Он пытается добиться моего участия, зная о нашем союзе, тесен с Раггарами, хотя мне трудно определить их отношения, и это значит, что, если вы поженитесь, твои границы могут быть укреплены с юга.

– Значит, Дайхатт?

Иден будто не слышал, продолжая:

– А теперь смотри: сын Каамала, твой деверь, едва не продал родного племянника раману Тахивран. Да и продал бы, если бы успел, ты просто поджала его в сроках. Твой свекор давит на тебя недвусмысленно: либо ты уступаешь, либо он рвет союз. Будем честны, Каамал не столько Льстивый Язык, сколько Опытный Торгаш, и нравы у него продажные. Раггар… его предательскую душу ты знаешь не хуже меня. Если они с Дайхаттами споются в союзе, то, выйди у вас с мужем серьезная ссора, дело может кончиться плохо. Я же, приди Дайхатт ко мне, не уверен, что поступлю благовидно и не потребую какой-то существенной уступки, на которую он может и не согласиться. Даже при том, что нынешний Черный тан мне не враг, Дайхатты и Ниитасы давненько не имеют общих внуков.

Бансабира слушала внимательно, не сводя с деда глаз.

– Теперь Маатхас. Солдат у него вдвое меньше, хотя нрав и уклад жизни, безусловно, ближе твоему. Он кажется порядочным человеком и верным. Кроме того, Маатхас граничит с Шаутами, и в случае, если алые надумают тебе мстить, сможет стать буфером. В его клетках томятся три Ююла и как минимум один Раггар, что позволит хоть как-то контролировать или предугадывать атаки этих домов. Еще одно преимущество Маатхаса – он рядом, а вот с Дайхаттом у вас будут трудности, да и детей придется разделить по наследованию, один на север, другой – на юг. Не лучшие семейные узы.

Бансабира едва было расцвела душой от слов деда, как тот заметил:

– Однако и тут есть оборотная сторона.

Танша выдохнула надежду и напряглась, взвешивая каждое слово деда.

– Не всегда дело решает величина армии. Но иногда – именно она. То, что Маатхас соседствует с Шаутом, значит, что рано или поздно, а возможно, не раз, тебе придется поддерживать мужа в военном конфликте за реку Ашир. Сколько себя помню, даже когда я был жалкой фасолиной в полметра ростом, Шауты пытались отбить Ашир для выхода к Северному морю. И, думаю, вашим детям тоже придется с этим разбираться. А кто знает, вдруг Шауты вновь объединятся с Ююлами каким-нибудь тайным образом, через шпионов, доберутся до пленников Маатхаса – и все, новая война. Он не столь предприимчив и дальновиден, как молодой Дайхатт, да и не очень-то молодой. Черному сколько? Тридцати ведь еще нет?