Анастасия Машевская - Коготь и цепь [litres]

Бансабира прикинула, вспомнив единственную встречу с таном Дайхаттом.

– Нет, думаю, – качнула головой. – Двадцать шесть, может, двадцать семь.

Иден кивнул, указав на внучку ладонью: вот именно!

– Моложавость имеет особую ценность. Поверь старику. К тому же с Маатхасом вы давно в сговоре, и в твоих темницах – его кровные враги алые. Так что, если откажешь ему, он все равно будет поддерживать тебя. Дайхатт на такое вряд ли сподобится.

Она окончательно запуталась. Не в словах, а в том, что делать.

– То есть Дайхатт все же более выгоден?

Иден вздохнул, хохотнул, потом чуть наклонился к внучке.

– Никак не поймешь, да? – сочувственно спросил дед. – Вопрос не в том, кто более выгоден, Бану.

Наклонившись еще немного (так, что почти лег на столешницу), Иден доверительно сообщил:

– У каждого из них есть особенности, которые могут стать как преимуществами, так и недостатками. И ты не узнаешь, чем обернется оборотень, пока не наступит полночь. – Дед вновь принял исходное положение, принялся жестикулировать, изображая ладонями чаши весов, и опять заговорил вкрадчиво, как грех: – Есть Дайхатт и есть Маатхас. Вопрос в том, кому из них ты готова вложить в руку нож и повернуться спиной?

– С… Спиной? – безотчетно повторила Бану, не в силах вдуматься до конца в смысл сказанного.

– Ведь ничто, кроме этого, не может считаться доверием.

Невозмутимость, присущая облику Матери лагерей, наконец смыло прохладной волной откровения. Иден деловито хмыкнул, стер с лица благоразумность выражения и, по обыкновению заухмылявшись вконец, демонстративно выдал совершенно другим голосом:

– Ничто, кроме этого, да? Ничего ведь? Я прав?

Бансабира, растерянная, вздрогнула и вскинула глаза: злосчастным оборотнем полуночи во всем разговоре дед сам и был.

Бансабиру вывел из оцепенения громовой раскат.

– Гроза? – тихо спросила она, глянув на ставни за спиной деда.

– Похоже. Все-таки во всем нужна мера: когда изнуряющее пекло царствует слишком долго, наступает дождь.

– Как не вовремя, – пробормотала Бансабира.

– Что ты, что ты, – покачал Иден тонкой сухощавенькой кистью. – Я как раз собирался предложить тебе остаться до утра. Хорошая мысль, не так ли? Да?

– Но я не хочу докучать…

– Ой, заладила, – вновь качнул рукой Ниитас. – Хватит. Останешься. Выбери человек пять-шесть, их тоже разместим в замке, остальные пусть ждут там, куда их увел Гистарх.

Бансабира поглядела на деда, тяжелым жестом протерла лоб и глаза – и легко улыбнулась.

– Гистарх, значит? Да? Хорошо. Я с удовольствием приму ваше гостеприимное предложение. Да, мне же надо передать вам копии переписки и подарки.

– Подарки?

– Ну да. – Бану пожала плечами. – Привезла из-за моря. Вам и остальным.

Иден улыбнулся:

– Тогда, думаю, надо все же побольше приборов к ужину. Н-да, побольше приборов, так сказать.

Утром пурпурные двинулись дальше. Дороги вокруг крепости за ночь размыло страшно, и идти получалось сплошь медленно.

Но никто не жаловался. Только некоторые молча удивлялись, поглядывая на загадочную таншу, на лице которой нет-нет да и мелькала таинственная мимолетная улыбка.

Бансабира тихонько посмеивалась: выбрать того, кому можно вручить нож и повернуться спиной? Из всех мужчин это мог быть покойный Сабир, Русса или Гор, хотя последний получил бы злосчастное лезвие не из-за доверия Бану, а из-за ее смирения перед судьбой.

Благо лето в Пурпурном танааре удивительно хорошо, хотя и не жарко. Когда под копытами коней разлеглись родные просторы, появился отличный повод отвлечься.

Взошло и угасло солнце в Золотогривом, что хвостом отгоняет оводов. Жаль, конечно, не удалось закончить все пораньше: под безмятежным знаком Охраняющего море, что никуда не торопится, сложнее искать виноватых, подумал Гор.

В Кольдерте Виллина, лишенная двух дорогих друзей – Тройда, который отбыл к границам по приказу отца, и Линетты, что исчезла непонятно куда, – сосредоточилась на детях, дабы не впасть в уныние. Королева, хвала Богине, больше не надоедала своими уговорами ходить в церковь, и это облегчало принцессе жизнь. Но повсеместно гуляющие слухи об ее скором причащении к вере Христовой удручали. Виллина искренне считала: пытаться каждому доказывать, что сплетни безосновательны, – затея абсурдная. Когда Линетта была рядом, они частенько смеялись по этому поводу.

Гвен решительно зашла в покой и плотно затворила дверь. Изотта уже ждала.

– Ты сообщила Ликандру? – спросила королева.

– Да, ваше величество. Архиепископ уже в пути.

– Прекрасно.

Гвен глубоко вздохнула, размяла руки, собралась с силами и отправилась проведать внуков. Хорошо, детская на ее этаже донжона – хоть какая-то отрада в этом затворничестве.

Всякий раз, когда муж был в отлучке, принцесса спала в детской вместе с детьми и Линеттой, избегая собственной огромной кровати, где без Тройда было пусто и холодно. Сейчас вместо жрицы здесь спала кормилица новорожденной. Было за полночь.

Королева шла осторожно, чтобы не потревожить детского сна. Приблизилась к Виллине и легонько потрепала по плечу. Принцесса разлепила глаза, но не сразу сообразила, кто перед ней. Узнав свекровь, поспешно и неуклюже поднялась.

– Ваше величество, – поклонилась молодая женщина.

Гвен улыбнулась:

– Не тревожься, дитя, все хорошо. Мне просто нужно поговорить с тобой.

– Мм, – Виллина поднялась, быстро огляделась, надела халат и предложила: – Возможно, нам лучше выйти из комнаты – дети спят…

– Да, конечно, но давай постоим немного здесь – они спят так сладко.

Королева подошла к колыбели Норана и легонько покачала. Виллина невольно улыбалась: кажется, впервые свекровь выказывала такое радушие.

– Они такие славные, – говорила Гвен. – В них нет ничего, кроме чистоты и искренности. Все, что они делают, – делают от чистого сердца, не думая о приличиях, законах, морали… Потому что они сами – маленькая живая мораль, – произнесла королева. – Они прекрасны, Виллина, – посмотрела Гвен на невестку.

– Благодарю, ваше величество.

– Ну, пойдем, наверное, в твою комнату, не стоять же нам с разговорами в коридоре, в самом деле, – отстраняясь, пригласила Гвен.

Виллина заставила себя проявить терпение, следуя за королевой, но едва оказалась в спальне, принялась расспрашивать.

– Госпожа, что-то с Тройдом?

– Нет, насколько мне известно, мой сын жив и пребывает в добром здравии. Я позвала тебя за другим. – Королева заперла дверь и прошла внутрь комнаты. Расположилась, сев на кровати, и пригласила невестку сесть рядом. – Виллина, ты прекрасно знаешь, что у нас были разногласия в вопросах веры.

Как же не знать.

– Но я примирилась, что мне не удастся обернуть тебя лицом к Богу. Нет-нет, не перебивай, я знаю, что для вас, староверов, Он никакой не Бог.