Анастасия Машевская - Коготь и цепь [litres]

Ном Корабел, несмотря на то что жизнь провел в море и на верфях, выглядел по-настоящему влюбленным в каждый корабль, и не поспевать за ним было даже как-то неуютно: энтузиазм оказался заразен. Да и время дорого, напоминала себе Бану. Танша и корабел постоянно о чем-то перекрикивались, но ветер, вода и гвалт матросов не оставляли возможности расслышать с берега даже обрывки фраз. В какой-то момент, наблюдая за госпожой, Гистасп присвистнул и как-то подозрительно захихикал, перебив Руссу с Маатхасом посреди болтовни.

– Когда долго не видишь ее в деле, забываешь, насколько она ловка, – объяснил командующий в ответ на вопросительные взгляды. Маатхас испытал острый укол ревности, но выяснять отношения не было ни повода, ни места, ни времени.

Не затягивая, пока команда уложит сходни, Бану кивнула на канат. С ремонтируемого брига, который был вытащен на мель так, что нос вытягивался над берегом, кинули трос, и Бану «съехала» по нему на землю. Серт кое-как изловчился повторить: страшно мешали дурацкие чертежи и расчеты! Довольный корабел, спустившись, семенил следом за госпожой, провожая ее до лошадей.

– Давай так, Ном, приезжай в чертог на пару дней сразу после сорокоднева по отцу. Разберемся с этим.

– Хе, как прикажете, – оскалился Ном и, помявшись, выдал парочку прощальных вежливых фраз.

– Будь благословен, корабел, – с ехидным прищуром ответила женщина.

Стоило Бану влезть в седло, поводья лошади перехватил Русса и сердитым шепотом спросил:

– Ты когда в последний раз ела и спала, а?

– Не так важно, – таким же шепотом ответила танша, а потом обратилась ко всем троим, повысив голос: – Мне надо в военную академию по делам, так что к ужину не ждите.

– Бану! – Русса почти огрызнулся. – Ты себя в зеркале давно видела?

– Не начинай. Заночую в академии, все будет в порядке.

Отобрав поводья, Бану несколько раз пристукнула животное пятками и, развернув, легкой рысцой выехала в нужном направлении. Русса, не растерявшись, зло уставился на Серта – мол, что это такое?! Но тот только виновато пожал плечами и двинул следом за госпожой.

– Тьфу! – сплюнул Русса и пошарил глазами в поисках кого-нибудь, к кому можно обратиться со своим негодованием. – Никакого с ней сладу! И как ты с ней управлялся столько лет, Гистасп?!

Безмятежный и похихикивающий Гистасп только развел руками – мол, чего не знаю, того не знаю.

– Я просто плюнул на это дело и стал со всем соглашаться, – поделился секретом командующий. – В итоге она сама начала советоваться.

Русса покосился на него недоверчиво и задумчиво. Маатхас молча нахмурился.

Военная академия представляла собой комплекс сооружений крепостного вида, где в центре возвышалась цитадель с комнатами, аренами для обучения и покоями командования, а вокруг располагались однотипные двухэтажные помещения казарм. Немного поодаль раскинулись здания обслуживающей команды, включавшие и местную оружейную, часть запасов которой явно не подходила для серьезного боя.

В академии не обучали всех желающих: здесь готовили средний офицерский состав (из стен здания выходили с рекомендательными письмами за пазухой преимущественно хорошие сотники и лишь изредка, при большом таланте и недюжинной удаче, тысячники), разведчиков и гвардию «меднотелых», количество которых существенно возросло с тех пор, как Сабир Свирепый приказал собирать осиротевших мальчишек и воспитывать их здесь в духе неколебимой верности благодетелю-тану.

За время пребывания дома Бансабира наведывалась сюда уже трижды, поэтому ее очередной приезд не вызвал большого переполоха. Деловой подход танши к вопросам быстро заполучил симпатию со стороны ряда наставников-командиров, правда не всех. Верховодил академией сорокалетний Бихран, троюродный брат покойного тана, а значит, родственник Бану. Возможно, он поддерживал Бансабиру с особой прытью еще и поэтому. В любом случае все вопросы относительно тайного женского подразделения были улажены быстро.

Тану и Серта без вопросов расположили в смежных комнатах. Ужинать они тоже остались здесь. Серт предложил поесть и выдвигаться в путь: если постараться, еще до полуночи они вернутся в чертог. Бану уставилась на него с неким изумлением и ехидством.

– Еще чего, – выдала танша спустя несколько секунд.

– Но я думал, у вас уйдет больше времени на переговоры с лордом Бихраном. А раз так…

– Серт, не строй из себя дурака, – строго одернула танша, запивая пшеничную лепешку разбавленным вином. – Когда мы вернемся в чертог, мне опять придется вкалывать столько, сколько и в походе не всегда доводилось. Ну уж нет. Мы сейчас вдоволь наедимся, потом выспимся, неспешно соберемся, может, понаблюдаем за чем-нибудь, что тут происходит, и только потом, наслаждаясь пейзажами, поедем обратно. Согласись, и тебе не мешает побольше поспать – на твою долю в этот месяц тоже перепало здорово.

Что правда, то правда, согласился Серт. Вслух промолчал, но по лицу и так все было понятно.

– Да, Серт, – недоверчиво покосилась танша, – надеюсь, не надо напоминать, что в чертоге не должны знать, что я приехала сюда отдохнуть?

Блондин недовольно вздохнул и, запихав в рот большущий кусок рыбины, недовольно пробурчал:

– Напо’инать-то не надо, – Серт, не дожевав, проглотил пищу, – но вы бы лучше поговорили с ним, чем прятаться.

У Бансабиры глаза вылезли на лоб.

– Мне Гистаспа хватает, который вечно лезет не в свое дело. Так что помолчи уж.

– Командующий просто за вас беспокоится.

– Я думала, ваше дело подчиняться приказам, а не беспокоиться, – шепотом повозмущалась тану. Сжевала еще кусочек лепешки и посмотрела на тысячника с сомнением. – Мне казалось, мои отношения с Маатхасом не выходят за рамки дружественных или даже просто союзнических.

– Ваши, может, и не выходят, – кивая, согласился Серт. – А вот насчет него не уверен. Не надо быть гением, чтобы сложить один к одному: согласитесь, люди вашего круга иногда даже в брак вступают, – Бану откровенно перекосило, – не будучи знакомы и дня, а он столько времени трется рядом без видимых причин. Смотрит, как вы тренируетесь, ищет повода для встреч; вытаскивает нас из осады, приезжает раньше срока на сорокоднев явно с намерением поддержать вас. Он сам говорил об этом Руссе. Уже более чем достаточно, чтобы понять, что у него к вам чувства, тану. Прибавьте то, что на днях я видел, как вы вихрем вылетели из склепа, а вслед за вами с потерянным видом вышел и тан. Про его жест в конце вашего поединка пару лет назад, думаю, вообще можно не говорить.

Бансабира выронила из рук лепешку, которую держала, отрывая прежде по кусочку. Благо руки задрожали прямо над тарелкой. Неужели Маатхас неравнодушен к ней уже так давно?