Анастасия Машевская - Коготь и цепь [litres]

Чувствовала себя танша неважно: мало того что этот старик ей не дал пяти минут освежиться с дороги, еще и о чем с ним говорить – непонятно. Однако эту проблему Каамал решил сам: завел речь о Сабире, потом сокрушенно качал головой, искренне не находя слов, когда говорил о покойном сыне. Бану вдруг неожиданно прониклась сочувствием, хотя слабо представляла, чтобы она печалилась так же, случись что с Гайером. О своих неудавшихся планах, о своих бессмысленных жертвах – словом, из жалости к себе она бы горевала страшно, да, но вот по поводу сына…

Каамал, видимо, уловил настроение молодой женщины. Они сидели за столом, то ли ужиная, то ли обедая, и Яфур протянул руку, по-отечески сжав кисть Бану.

– Я тоже не чувствовал никакой любви, когда они родились. Но я точно знал, что это мои дети, для чего они родились, чего я от них жду, и знал, что ни одному существу в целом свете я не дам их в обиду. Мне потребовалось немного времени. И ты тоже, дочка, наблюдая, как Гайер растет, почувствуешь здесь тепло. – Он приподнялся и, потянувшись, положил старческую ладонь в проступающих красно-синих жилках Бансабире на грудь.

«Я тебе не дочка», – попыталась возмутиться Бану, но даже в собственной голове вышло совсем неубедительно. Тан, задержавшись, чтобы с каким-то непонятным выражением посмотреть на Бану, вернулся на место.

– Спасибо, что позаботились о нем, пока меня не было.

Яфур довольно улыбнулся и даже издал какой-то звук, напомнивший Бану кошачье мурчание. Он благосклонно кивнул – мол, все правильно, я был не обязан, но помог.

– Это было несложно, к тому же у тебя была важная причина отсутствовать: должен же был кто-то поставить на место Шаутов. – Каамал замолчал, вздохнул и добавил после паузы: – И Аамутов тоже.

Бану замерла.

– Думаю, стоит поговорить о делах. Я хорошо осведомлен о том, что ты вывезла из Зеленого танаара не только пленников. Не буду лезть в твои дела, золото – оно как собака: имеет только одного хозяина. Но, в отличие от собак, за обладание им приходится драться, а у меня нет в планах быть тебе врагом.

– Тогда о каких делах вы собрались говорить?

– Я узнал о сговоре Этера с раману. И, судя по твоим действиям, ты в курсе, что мой сын настроен к Гайеру весьма враждебно. Конечно, пока у него нет собственных детей, Гайер в некотором роде представляет угрозу.

– Но моей-то вины тут нет.

– Как сказать, – вкрадчиво заметил Яфур. – Этер вот считает, что именно он должен был быть мужем Матери лагерей, а не Нер. А сейчас что выходит: брата у него нет, а сын у брата – есть.

Бансабира отвела взгляд в сторону, преодолевая легкое раздражение:

– Ну, предположим. От меня-то вы сейчас чего хотите?

– Сделки.

Бансабира критически оглядела тана. Изобразив на лице смертную скуку, Бану, поджав уголок губ, произнесла вполголоса:

– Молве следовало наречь вас «Каамал Смелый Торгаш», а не «Каамал Льстивый Язык». Впрочем, ошибки бывают у всех.

Яфур не остался в долгу:

– А тебя – «Бану Хитрющая» или «Бансабира Подлая», но это же не помешает нам договориться?

Бану все с той же невозмутимой физиономией еле слышно хмыкнула.

– Говорите.

– Выдай за Этера одну из своих кузин, у тебя ведь их несколько?

– Три, – отозвалась Бану. Две дочери Тахбира и одна – от покойного Ванбира. Но последней всего десять или около того.

– В любом случае, они есть. Выдай одну из них за Этера, и я клянусь прахом моего покойного сына и жизнью здравствующего – пока я жив, ни один волос не упадет с головы Гайера. Даже если для этого мне придется упрятать Этера в темницу.

Бансабира засмеялась – тихонько, но страшно ехидно.

– Брак, знаете ли, вещь вполне конкретная. У моей сестры будет муж, а у вашего сына – жена, у них родятся дети, которые получаются вполне известным способом. А что такое ваша клятва?

– Ты сомневаешься в слове тана? – Каамал прищурился.

– У меня были основания сомневаться в слове родного отца, который, в отличие от вас, любил меня с первого дня, всем сердцем и душой. Судя по всему, вы знаете, что я согласилась на свадьбу Адара с домом Ниитас, чтобы пройти через Сиреневые земли и тем самым поберечь отца. Сейчас вы предлагаете мне отдать сестру, чтобы уберечь сына. Но видите ли, любезный свекор, мне всего восемнадцать. Через год траур по Сабиру Свирепому истечет, я смогу выйти замуж и родить еще.

Яфур качнул седой, местами лысеющей головой:

– Дерзко. Так уверена в себе? Я слышал, роды были сложными?

Бансабира пожала плечами:

– Даже если не смогу, у меня есть брат. Меня не так пугает возможность его наследования в случае моей безвременной кончины. Впрочем, думаю, случись что, танааром будет править дядя Тахбир. Сегодня он больше всех сгодился бы для этой роли.

– То есть ты отказываешься? – Яфур не изменился в безмятежном лице, но в голосе явственно звучали нотки недовольства, от которого могут быть непростые последствия.

– Я не соглашаюсь. Это несколько другое. Мне нужна гарантия, что, если я отдам вам Ниильтах или Иттаю, я действительно получу взамен безопасность Гайера. И потом, что значит, пока вы живы? Моя сестра останется женой Этера и после вашей смерти. Не думаете ли вы, что обмен несколько неравен?

Каамал наконец рыкнул. Все-таки стоило поверить прежде: даже в удрученном событиями состоянии Маленькая танша способна вполне трезво вести дела.

– В любом случае, – будто между прочим продолжила Бану, – мне нужно для начала поговорить с Тахбиром. Только если он не против, я подумаю над вашим предложением.

– К чему это? – Каамал забеспокоился. – Уже больше месяца ты – глава дома Яввуз, тебе и решать.

– Но нельзя же не спросить отца, решая судьбу его дочери. К тому же в ближайший год все равно, согласно традиции, никто из членов дома в знак почитания и уважения к почившему тану не может вступать в брак. Я смогу хорошо обдумать ваше предложение.

Настало время смеяться Каамалу.

– Полагаю, тебе это время тоже весьма на руку? Мне тут давеча пришло весьма интересное послание от молодого Дайхатта. Ничего особого он не писал, но, кажется, успел подбить клинья, да? Надеется заручиться моей поддержкой и хотя бы нейтралитетом со стороны твоего деда, справедливо полагая, что ты женщина умная и сумеешь выбрать наиболее выгодный вариант.

– И что вы?

Яфур расплылся в ехидном оскале:

– Я обещал хорошо обдумать.

Бансабира мысленно усмехнулась: ожидаемый ответ. И от этого не менее неприятный. Ставит ее на место?

– Полагаю, тот, кто оставит за собой право первого хода, должен сообщить вовремя, – обронила Бансабира будто невзначай.

– Само собой. Сейчас ты растеряна, и тебе непросто принять такое ответственное решение, оценив все его достоинства. – В голосе Яфура неожиданно появились заботливые интонации. – Мы вернемся к этому разговору позже, думаю, у нас будет отличный шанс совсем скоро.