Анастасия Машевская - Коготь и цепь [litres]

– Никому не вмешиваться.

Гистасп выдохнул: он не видел Бану такой с ее поединка против Руссы, когда – чего греха таить – с трудом понимала, кто перед ней, и действовала с единственным намерением убить. Альбинос перевел глаза на Гора, сопоставляя. Либо Бансабира переняла эту силу плевать на сущность противника от него, либо они вместе выучились этому в Багровом храме. Сомнений, что помощник Стального царя прошел ту же школу, что и Мать лагерей, у Гистаспа больше не возникало: на левом плече мужчины чернела метка в форме вздернутой сабли, явно вбитая поверх клейма.

Танша взяла из-под ног два коротких меча, выпрямилась в полный рост, стерла кровь запястьем. Благо рана неглубокая. Набрала полную грудь наэлектризованного воздуха.

– Бансабира Изящная, сто девятое поколение Клинков Матери Сумерек! Третий ранг.

Змей выпрямился, воткнул меч в землю и ответил так же громко:

– Тиглат Тяжелый Меч, сто шестое поколение Клинков Матери Сумерек! Первый ранг.

Противники разбежались, столкнулись, разошлись в полную силу. Бану вертелась с двумя мечами так, что не подойти. Гор впервые за долгое время вспомнил, что значит трудный, тяжелый бой. Когда полагаться остается только на инстинкты и рефлексы, отточенные прежде годами. Когда ни просчитать, ни предвидеть не удается ничего. Когда в последний момент рука с мечом сама собой оказывается на линии вражеского клинка, а ноги без его участия отскакивают назад, поджимаются в прыжке на месте, уводят в сторону.

И как только Гор отследил это каким-то забитым углом сознания, он развеселился, как безумный.

– Да! – закричал он. – Да! Да! Вот так! Наконец-то, Бану! – От былой злости и раздражения не осталось тени. Ему удалось спровоцировать девчонку на серьезный поединок, удалось всласть насладиться близостью опасности и жаром собственной крови!

– А-ха-ха-ха-ха! Клянусь Матерью Сумерек, да, Бану!

Вал прикрыл рот рукой, вытаращив глаза, Ниим осел. Остальные – и ясовцы, и орсовцы – синхронно ахали и охали на каждый особо рискованный выпад, разворот, замах. Зрелище было по-настоящему жутким. Из-под лезвий летели искры. Гистасп с ужасом озвучил: они перестали фиксировать удары, не заботясь о том, что случится, если соперник не успеет увернуться.

– Немедленно прекратите! – заверещала перепуганная Джайя.

Никто не обратил внимания. Правда, когда царевна рванулась на арену, Дан поймал девчонку за локоть – не понимает, дура! Вылезет, и ее разрубят пополам, не заметив.

Бану нырнула под дугу меча, сделала подсечку, надвинулась. Гор увернулся и сумел спружинить.

– Действительно! Ты действительно последний великий боец Храма Даг!

– Чушь! – тем же чужим, незнакомым окружению голосом ответила Бансабира. – Ранговая комната в Храме забита знаками! Ирэн Безликая!

– Стара! – парировал Гор, атакуя так, что Бану, дабы уйти с линии удара, пришлось сделать прыжок, при котором ноги прошлись полукружьем, как крылья мельницы, а корпус оказался чуть ниже, параллельно земле. Серт не удержался от смешка: крутится танша ну прямо как площадная актерка.

– Ишли! – бросила Бану, приземлившись и бросившись вперед.

– Тем более!

– Астароше! – выкрикнула Бану, рубя обоими клинками. – Астароше, Шавна, Аннамара, Габи! Уж где-где, а среди мастеров Багрового храма, – отскочила назад и наклонила голову, пропуская выпад в пустоту над плечом, – великих бойцов полно!

– Да ты сама укладывала их на лопатки десятки раз! А уж Астароше… – недобро ощерился Гор. – Напомнить?

– Подонок! – Двойной рубящий жест.

Гор отклонился в сторону, атаковал с фланга. Бану успела развернуться и встретить удар скрещенными клинками. Сжала зубы, отчетливо вспоминая, откуда у Гора такое прозвище в храме: под его тяжестью приходилось мелко семенить назад, отступая. Мысленно выругалась – в такой ситуации не оглянешься, а главное, отступая, не угодить в стену, в угол, не наступить в свалку оружия, которую организовала сама и в которой она просто замешкается или переломает ноги.

Бану выбросила из головы все глупости: надо думать не о том, как не проиграть, а о том, как обеспечить условия для победы. И так ошалела от собственной мысли, что едва не пропустила прямой удар в плечо. Гор заметил и даже обиделся:

– Ты что, совсем обалдела? Думать о чем-то, кроме меня, когда сражаешься?!

Бану наконец развеселилась тоже. Пропустив очередной выпад в опасной близости, нырнув под руку с мечом, она выросла вплотную с Гором, ткнула под дых рукоятью меча, вывернулась и перебежала на середину арены.

Отскочив, швырнула клинок, вынуждая Гора отступить в нужном направлении: одну руку всяко нужно освободить. На страх и риск, Бану решилась повторить знакомый трюк. Лавка, от которой Бану отталкивалась прежде, теперь была занята Одханом, Даном и то ли брыкающейся, то ли трясущейся царевной. Огляделась. Стрелой метнулась к пустующей скамейке, вскочила и набросилась на подоспевшего вослед Змея, посланная вперед мощным толчком стопы. Она нарочно сделала выпад ногой, зная, что мужчина не даст ей нанести роковой удар в шею. А если даст – значит, не так уж он и могуч.

Уже в прыжке Бану поняла, что Змей повелся: плотно обхватил бедро, придавил к себе, чтобы достать девчонку, которая никогда не полагалась на рукопашный бой, выбил меч. Бану вновь уселась наставнику на плечи, оскалилась, и в мужскую ладонь до середины лезвия вонзился нож. Змей зарычал, Бану наскоро вытащила оружие, отпихнула ослабшую руку и соскользнула на землю, несильно зацепив по дороге врага в челюсть. Не разгибаясь толкнула его плечом в грудь, обретая драгоценные секунды, чтобы подобрать меч, и отбежала на безопасное расстояние, стараясь отдышаться. Сердце колотилось как сумасшедшее.

– СУКА! – прорычал Гор, багровея от ярости. И Джайя, наблюдавшая поодаль, вжала голову в плечи, как черепаха.

– Змей! – заорали орсовцы, оголяя клинки.

– НЕ СМЕТЬ! – Он полностью развернулся к танше. Та стояла с видом полнейшего осознания случившегося и по-прежнему надсадно дышала во всю глубину натренированных легких.

– Прекратить! – влезла Джайя, поддерживая.

– Тану, хватит! – поддержали пурпурные. – Немедленно остановитесь.

– Я СКАЗАЛ, НЕ СМЕТЬ!

Бансабира прищурилась. Значит, вызов. Распрямилась, завела, провернув в руке, меч.

– Ты всегда училась быстро, – с наслаждением, упреком и роковым предвестием в голосе обронил Гор, надвигаясь тяжелыми шагами.

– Те, кто учился у тебя медленно, не дожил до выпуска, – объяснила Бану, внутренне подобравшись, как пружина.

Сцепив зубы, Гор перетянул ладонь куском одежды, который быстро отодрал один из орсовских солдат. Бану подождала. Потом Гор сжал рукоять меча раненой рукой: мол, это ничего, это мелочь; ты, Бану, и однорукому мне не годишься в подметки.