Анастасия Машевская - Коготь и цепь [litres]

Сарват обернулся резко, поймав взгляд отца:

– Ты отдашь Майю за Таммуза? Мать знает об этом?

Но Тидан только едва заметно улыбнулся и покачал головой.

– Я? – севшим голосом спросил царевич.

Тидан вновь покачал головой и, вздернув брови, посмотрел во внутренний двор, где его младший сын упражнялся в стрельбе:

– Он.

Два часа спустя царская семья Сали́н – Тидан, его жена Эйя, Сарват, Салман и Майя, а также члены Белого Совета – лорд-командующий Данат и леди-жрица Сафира – сидели в приемной зале царя. Тот рассказал собравшимся о принятом решении и теперь ожидал предложений или разумных опровержений. Первое констатировал наследник:

– Суть ясна, отец. Браку нет препятствий, кроме одного: Танира и Тамина – дети.

– Им через пару недель будет двенадцать, – возразил Тидан.

– И?

– Его величество прав, – вмешалась леди-жрица. – Полгода, в худшем случае год или полтора, и красное покрывало Богини настигнет их.

– Но Салман сам еще очень молод.

– Я не ребенок! – огрызнулся тот. В глазах обоих царевичей мелькнуло упрямство.

– В любом случае, возраст не играет роли, Сарват, – сказала царица Эйя. – Этот брак должен состояться.

– Даже если я женюсь на ней, что это меняет? – «На одной из них», – поправил себя Салман. Он до сих пор с трудом различал близняшек и частенько их путал.

– Многое, ваше высочество, – вставил командующий Данат. – От этого брака у царя Алая и вашего отца когда-нибудь будет общий внук. С внуками трудно воевать.

– Алай убил собственного брата, – заметил Салман.

– Потому что тот был мятежником, – урезонил Тидан. – А его дочери – нет.

– Но они Далхоры и наши враги, – вступил Данат. – Я позволю себе один совет, повелитель: сыграть свадьбу надо немедленно – и сразу отправить молодоженов на юг государства.

– Подальше от Алая? – протянул царь. – Разумно.

– Зато если поселить их на севере, то в их доме ты и Далхор сможете вести переговоры о мире, отец, – прикинул Сарват. – Дети, которые родятся в этом браке, ваши внуки, смогут унаследовать области Шубры и Мермнады, и тогда спорная территория, из-за которой мы враждуем, перестанет мозолить глаза и нам, и им, став общей.

Данат засмеялся непроизвольно, но быстро осекся:

– Простите меня, царевич, но вы когда-нибудь видели двух волков, грызущих одну кость? Не Алай, так Халий придет с огнем и мечом и как с золотого блюда заберет свою сестру, жизнь его высочества и земли.

– Вот-вот, – согласился Тидан. – К тому же вести о браке быстро разнесутся. Когда они достигнут Алая, руки у него должны быть уже связаны.

Эйя округлила глаза:

– Ты не собираешься поставить Алая в известность о свадьбе его дочери?

– Не собираюсь.

– И верно поступите, – добавила леди-жрица. – Если Алай Далхор будет осведомлен, то придумает тысячу способов избежать свадьбы. Но если мы сообщим Алаю об уже состоявшемся торжестве, мы лишим Орс права голоса. Единственная сложность в том, что брак должен быть признан обеими сторонами.

– Что ты хочешь сказать, Сафира? – спросила царица.

– Что обряд должен быть двойным, – нашелся Сарват. – Одна беда, в Шамши-Аддаде днем с огнем не сыщешь христианского священника.

– Ну так уж не сыщешь, – отозвался Тидан. – Данат, наверняка ведь у нас есть какие-нибудь мелкие тайные христианские общины, которые я запретил?

Данат хмыкнул:

– Уверен. Религиозные институты находятся в ведомстве леди Сафиры, – командующий бросил взгляд на старшую жрицу царства. – Если позволите, мы уладим этот вопрос еще до завтрашнего вечера.

– Да, займитесь этим. – Тидан помахал пухлыми пальцами в воздухе, дозволяя выйти. – Сообщите, как будут результаты. Надо поторопиться со свадьбой.

Когда за советниками закрылась дверь залы, Майя глянула на отца:

– К чему спешка? Мы же год жили не торопясь.

– В этот год сначала надо было вы́ходить Агравейна, чтобы Удгар нас не перебил со злости, а потом разобраться, чем Алай вообще занимается. Не было ни единого шанса предугадать его планы, – ответила мать.

– К тому же, раз девицы Далхор пока не могут иметь детей, стоит поторопиться с церемонией. Ну а потом – как только, так сразу… – Тидан с этим недвусмысленным намеком поглядел на сына, поджав губы, раздув щеки и вскинув брови, отчего приобрел совсем простецкий и потешный вид.

Салман страшно смутился: женщин в его постели еще не было, и подобные разговоры заставляли краснеть, как вишню солнечный свет. Сарват, не скрываясь, посмеивался, бросая на младшего братца то сочувственные, то издевательские взгляды. Майя, покраснев сильнее, чем брат, уставилась в собственные колени.

– Стало быть, – нарушила неловкое молчание Эйя, – осталось выбрать невесту.

Царь пожал плечами:

– Мне лично все равно. – Он махнул Салману открытой ладонью, предоставляя полную свободу выбора. – Они же абсолютно одинаковые.

Салман растерянно посмотрел на родственников. Ему бы хоть с мыслью свыкнуться, что он женится, к тому же раньше старшего брата! А тут – подавай решение! Мол, вот тебе на выбор две Далхорши: Танира и Тамина. Искать негласного совета у отца, с безразличным видом раскачивающегося на стуле, у досточтимой матери, которая смотрела на сына исключительно выжидающе, у брата, с трудом сдерживающего усмешку, или у сестры, до сих пор краснеющей, как спелое аданийское яблоко, было абсолютно бессмысленно. Царевич глубоко вдохнул и беспомощно выдохнул:

– Пусть будет Танира.

– Решено. – Царь едва дождался слов сына, тут же взвился в воздух, как пустынный паук в прыжке, и направился к двери, добавив у самого выхода: – Ты молодец, сын.

– Я тоже пойду, – встала мать и увлекла за собой и Майю. Сарват потрепал по плечу растерянного Салмана, намекая, что тоже нечего сидеть в четырех стенах в погожий день. Тот поплелся за наследником, будто на не своих ногах, и как в тумане услышал вопрос:

– Почему все-таки Танира? – Они вышли из залы и пошли по длинному дворцовому коридору.

– Имя нравится больше.

Путники несколько дней двигались по одному из ответвлений главного тракта, которое сначала пересекало размашистое поле, переходящее в луга, а затем упиралось в лес. Первую половину дня, покуда тропа была видна хорошо, дорога была терпимой. Однако после дневного привала, когда дорожка то и дело петляла, ответвлялась или вовсе терялась в зарослях плющей и папоротников, стало совсем плохо. Ехали бы одни – полбеды, но с ними еще пешие мальчишки и неповоротливая громоздкая деревянная повозка с жуткой аптекаршей, которая причитала, казалось, через каждый проделанный дюйм. Только к закату группа преодолела лес в поперечную диагональ и вышла к реке.

– Спускайтесь, миледи. – Гленн открыл дверь повозки и предложил руку Лизе Сикворт, старой сгорбленной старухе с настолько сморщенным лицом, что рядом с ним самый высохший лимон казался гладким, как яйцо.