Анастасия Машевская - Коготь и цепь [litres]

– Шевелитесь, морские крысы! Отлив ждать не будет! – Джайя слышала громкий и хриплый голос одного из капитанов. – Сворачивайтесь, сказал! Таны прибыли!

Едва Джайя вместе с ясовцами ступила со сходней на палубу, команда поклонилась. Царевну быстренько упрятали в каюту, чтобы обезопасить на случай непредвиденных обстоятельств и не выслушивать девичьих страхов. Бану, коротко заглянув в каюту, кивком направила к царевне пару служанок, велев надеть на ту «что поудобнее». «Поудобнее» оказалось для Джайи до того диким, что вызвало волну негодования: она же только недавно сетовала на пурпурную таншу за штаны и туники, а теперь сама в том же виде! Показаться в такой амуниции на палубе оказалось мучительно стыдно, и царевна предпочла вовсе не казать носу из каюты. Чувство тошноты накатывало нещадно, и причиной ему было не море, а почти первобытный ужас, присущий человечеству во все времена перед неизвестностью – сумерек, тьмы или грядущего.

Отсиживаться в каюте удалось только первые несколько часов.

Джайя Далхор впервые в жизни поняла, насколько страшна страна, омываемая тремя морями – Великим, Северным и Ласковым. Интересно, как часто ей, будучи раманин Яса, придется садиться на корабль? «Дай бог, чтобы никогда», – подумала царевна, в который раз утерев рукавом губы. Она распрямилась и попыталась с наслаждением глубоко вдохнуть – столько ведь читала о пьянящем чувстве свободы мореходов и особом аромате волн! Однако в ответ на новую порцию соленого воздуха желудок только судорожно поджался в очередном рвотном спазме.

Бансабира, облаченная в привычную походную форму (с длинными рукавами и из более плотной ткани, чтобы спасаться от ветра), стояла на верхней палубе и о чем-то болтала с худощавым мужчиной средних лет у штурвала. Его, Нитса, перед отправлением танши порекомендовали в один голос Тахбир и Ном Корабел, как бывалого рулевого. Помимо него на корабле оказалось еще около двадцати человек, которых Бану оставила на время переговоров у береговой линии. Купецкие, хаты, шпионы – тану отобрала перед поездкой всех по чуть-чуть. Важно ведь быть в курсе со всех сторон. Да и запастись кое-чем не мешало, хотя бы из любопытства.

Подоспел Гистасп: опросил команду корабля, сделал сводку, принялся докладывать об успехах торгов в порту за время их пребывания в столице. Часть из того, о чем он вещал, наглядно открывалась взору с верхней палубы: в дальнем конце нижней были расставлены загоны для птиц. Числом в них прибыло: и кур, и гусей в порту взяли в дорогу достаточно, как и прочей снеди. И специи для замка по запросу госпожи прикупили, и ткани, и какой-то особый мед из акаций, и вина, и вообще кучу всего. Бану выслушала молча и вдумчиво и отозвалась только коротким «Хорошо», когда подчиненный закончил.

Поскольку его не прогоняли, Гистасп счел возможным остаться рядом.

Какое-то время стояли молча, с одинаковым трепетом в груди разглядывая ни с чем не сравнимые морские широты. Синие холмы, перекатываясь, как барханы, шептались и плескались столь же вкрадчиво, как пустынные дюны, обещая что-то сказочное, воодушевляя, подбадривая, давая какое-то умопомрачительное чувство пространства и полноты одновременно.

Гистасп потянулся к поясу, открепил мех с водой, откупорил. Напившись, облизнул прежде пересохшие от высокого солнца и морского ветра губы.

– Где Дан? – будто опомнившись от раздумий, спросила тану, уставившись на нижнюю палубу.

– Играет в кости с Раду, – сказал Гистасп с необъяснимой ноткой иронии.

Бансабира обернулась на командующего и заметила вполголоса:

– Ну, хотя бы они больше не пытаются выяснить, кто кого перепьет?

– Играют на выпивку. – Гистасп почесал кончик носа свободной рукой, отведя глаза.

Бансабира только деловито кивнула:

– Никогда не сомневалась, что вокруг меня собрались сплошь отчаянные смельчаки, – сказала, впрочем, вполне беззлобно и негрозно. Лучше пусть пьет с Раду, чем репейником цепляется к раманин. Хотя девчонка не кажется заинтересованной в ухаживаниях оборванца из-за моря.

Нитс хохотнул, Гистасп прыснул в голос. Бану покосилась на него и улыбнулась в душе: она любила видеть военачальника добродушным и немножко легкомысленным – это гарантировало отсутствие ненужных беспорядков в окружении и заодно каких-нибудь утомительных жизненных уроков с его стороны.

Отсмеявшись, Гистасп прочистил горло, потом, чуть хрипя, обронил:

– Прошу прощения, – и вновь приложился к питью. – Прикажете позвать кого из них? – спросил альбинос, оторвавшись от воды.

Бансабира легко махнула рукой, давая понять, что «пусть их», а потом чуть небрежным жестом протянула раскрытую ладонь. Гистасп замер на мгновение, недоуменно выпучив глаза, и с долей сомнения протянул мех.

– У нас есть какие-нибудь лекарства от морской болезни? – спросила Бану и с жадностью сделала несколько глотков.

Словно в пояснение вопроса с нижней палубы донесся характерный утробный звук. Бану поглядела на перегнувшуюся через борт царевну сочувственно и снисходительно.

– Только второй день в море, а бедняжка вот-вот кишки выплюнет на корм рыбам. – Гистасп мог поклясться, что сопереживание в голосе госпожи какое-то двусмысленное. – Море явно не для нее.

Бансабира оглянулась на товарища. Тот все еще молча таращился и не сразу понял, что танша ждет ответа.

– Я спрошу на кухне, – собрался с мыслями альбинос.

Бансабира кивнула, молча впихнула командующему в руки откупоренный мех и спустилась вниз, подавив настойчивое желание сигануть на нижнюю палубу прямо через ограждение за штурвалом. Джайя едва распрямилась от очередного приступа, и Бану легонько коснулась ее плеча. Гистасп, украдкой оглянувшись на рулевого, пригубил мех.

– Все в порядке? – Голос, к которому Джайя так и не успела привыкнуть, прозвучал чуть мягче обычного. Плеча невесомо коснулась женская рука. С трудом пересилив себя, царевна обернулась, но дурно сделалось уже до того, что колени не держали веса, а глаза – открывшегося вида: вместе с кораблем качались все люди, кони, вещи, мерзкие кудахчущие куры, бесконечные путаные канаты и тросы, отвратительные ругающиеся северяне. И вообще весь мир ходил ходуном и стал подозрительно похож на какую-нибудь мешанину в котле.

В ответ на вопросительный взгляд танши Джайя чуть вздрогнула и поползла вниз, цепляясь за борт ладошками. «Плохо дело», – подумала Бану: девчонку всерьез колотил озноб. Как бы и впрямь до беды не дошло.

Когда встал выбор, на чьем судне будет находиться будущая раманин, все посольство единогласно выбрало Яввуз – а к кому еще, кроме женщины, приткнуть на корабле под крыло женщину?! Но если сейчас неприспособленность Джайи к морю перейдет край, проблем Бансабира не оберется.