Карен Монинг - Рожденная огнем

Выглядело так, словно война между нашими расами оставила это место нетронутым, как и армия Шермана, которая прошлась опустошительным маршем из Атланты, после того как сожгла ее дотла. Мародерская армия Шермана не предала Эшфорд огню, но она намеревалась «заставить Джорджию взвыть». Половина городского центра в конце 1890-х сгорела дотла, а затем была отстроена с расчетом, что она будет давать доход — вокруг огромной, красиво спланированной площади разместили огромное количество магазинов и ресторанов.

Мы прошли мимо «Кирпичного», где я раньше работала. Я едва удостоила его взглядом.

Моя голова битком набита образами покойной сестры, которая кричит, сжавшись на полу, и зовет Дэррока.

Для меня это чересчур. Одно дело — увидеть иллюзию покойной сестры, совсем другое — понимать, что она отчего-то ужасно меня боится. Тот миг, когда ее радость сменилась ужасом, прожег дыру в моем мозгу, затмив ее прекрасные мысленные фотографии.

Что за садистскую игру ведет Книга?

— Видишь тот хозяйственный магазин? — ткнула я пальцем в небольшое здание. Скорее всего, магазин работал по бартерной системе, но сейчас я была не в настроении встречаться со знакомыми. — Можешь перенестись туда и прихватить для меня лопату?

Он покосился на меня. Глаза выразительно говорили: «Какого черта? За кого ты меня принимаешь? За мальчика на побегушках?»

— Пожалуйста, — добавила я. — Захвати две.

Одна бровь выгнулась.

— Думаешь, я буду копать?

— Надеюсь.

— Мак, ты же знаешь, я могу просто заставить землю двигаться. Я обладал этим умением, даже будучи простым друидом. Что тебе нужно передвинуть?

— Какая же я глупая, — сухо заметила я. Я даже не думала о Кристиане как о «Зачарованном», которым дразнила Бэрронса. По правде говоря, мне даже хотелось немного физического труда. Чтобы выпустить чертов пар.

— Пойдем, — вздохнула я. — Кладбище в той стороне.

— Отлично. Гребаное кладбище, — произнес он и тоже вздохнул. — Мне никогда не избавиться от Смерти.

На могиле моей сестры не было цветов. В моем городе по всему кладбищу размещают пластиковые букеты, которые привлекательно смотрятся издали, но кажутся мне немного мрачными вблизи. Забальзамированные цветы для забальзамированных людей.

Я остановилась в ногах ее могилы и закрыла глаза. Прошло больше года с тех пор, как я стояла здесь под проливным дождем, и слезы лились с той же силой, а я пыталась найти в своей жизни смысл, пыталась увидеть будущее — любое свое будущее — без нее.

Если бы я тогда знала, что все будет еще хуже, я бы вытянулась на ее могиле и никогда бы больше не встала.

Я открыла глаза и прочитала надпись на надгробии, хотя знала ее наизусть. Мои родители были слишком убиты горем, чтобы думать, и только кивали, когда их друзья, прижимая к себе детей, бесчисленное количество раз бормотали: «Родители не должны переживать своего ребенка».

Все решения относительно похорон принимала я.

«Алина МакКенна Лейн. Любимая дочь и сестра». А ниже летящей каллиграфией: «Если бы любовь могла спасти тебя, ты жила бы вечно».

Кристиан фыркнул.

— Ты хочешь разрыть могилу своей сестры?

— Да, — сухо сказала я.

— Зачем, милая?

— Я хочу увидеть ее тело.

— Это ненормально даже для тебя.

— Сказал тот, кто выслеживает труп своего дяди. Ты говорил, что умеешь двигать землю. Можешь поднять ее гроб? — Я оглядела кладбище. — И как-то скрыть нас гламором, чтобы вон те гуляющие не заметили, что мы творим?

— Мак, черт возьми, ты будешь обязана найти действительно стоящую информацию о моем дяде.

— А что, все Феи так бесятся, когда люди просят их о мелком одолжении?

— Я не Фея, — прорычал он, за секунду оказавшись совсем рядом.

— Ой! — вскрикнула я. — Что ты только что сделал?

Я ощутила резкий рывок за волосы, словно целую прядь внезапно вырвали с корнем.

— Извини, милая. Мои крылья. Я не всегда понимаю, где они находятся. И, похоже, красная штука в твоих волосах до сих пор липнет.

Я потерла зудящее место на голове. Краски не чувствовалось.

Впрочем, я тут же забыла о волосах, потому что земля передо мной начала дрожать и подниматься, словно что-то большое стремилось вверх из земных глубин. Она тряслась и шла рябью, поднималась и осыпалась с кладбищенского участка по мере того, как гроб выходил на поверхность.

Кристиан оказался чертовски полезным.

— Не понимаю, зачем тебе это, Мак, — раздраженно сказал он.

— Я должна убедиться, что она мертва.

Он странно посмотрел на меня странными глазами.

— Там нет ничего мертвого, милая.

— Я положила туда кое-что мертвое, — огрызнулась я. — И лучше бы ему оказаться на месте.

— Ну ладно. — Он пожал плечами.

Когда гроб устроился рядом с зияющей дырой в земле, я подошла и провела руками по крышке.

Прохладное дерево. Ставшее домом для моей сестры.

Я ласково погладила его, стряхивая комки грунта.

Несколько месяцев назад мы с Кристианом стояли у другого гроба и были полны решимости, но в то же время боялись его открыть, совсем как сегодня. Но то был ледяной гроб, в котором лежала фаворитка/Светлая Королева.

Сегодняшний гроб предназначен для смертных, не для Фей. Я помню день, когда его выбирала — красивый, с инкрустацией на крышке и элегантным кремовым шелком в мелкую полосочку. Забавно, когда теряешь кого-то любимого, становишься одержим деталями похорон — словно ушедший может каким-то образом оценить заботу, с которой ты провожаешь его в последний путь. Я выбрала гроб с множеством потайных отделений, в которые поместила ценные для сестры вещи, чтобы она могла достать их на небе и улыбнуться. Я знаю, что это до предела глупо. Если предположить, что рай действительно есть и именно туда она отправилась, я крайне сомневаюсь, что там же окажется и гроб. Но то было время безумия. Гроб стоил целое состояние. Но это меня не остановило. Для Алины — только лучшее.

Я помню, как сама закрывала крышку, я даже настояла на том, чтобы повернуть ручку, запирающую гроб. Ключ я положила в карман. Абсурд какой-то. Словно я собиралась когда-то прийти, выкопать ее и поговорить. Ключ сейчас лежал в шкатулке с драгоценностями в моей спальне, в миле отсюда.

— Мне нужно, чтобы ты сломал замок, — сказала я Кристиану. — Заставь его открыться.

Гроб издал тихий щелчок, и крышка немного сместилась.

Я стояла, такая же одеревеневшая, как чуть больше года назад, чувствуя, как холоден и тверд ее новый дом. Слезы ручьем лились из глаз.

Дрожащими руками я подняла верхнюю панель с вытравленным на ней рисунком. И должна была бы удивиться.

Но к тому времени я считала себя уже неспособной удивляться.

Внутри ничего не оказалось.