Карен Монинг - Рожденная огнем

— Тело готово, милорд.

Кристофер и Драстен кивнули, а рядом, упав в объятия Гвен, рыдала Хло. Кристиан с изумлением осознал, что тоже кивнул. При слове «милорд» все мужчины Келтаров, как и некоторые женщины, кивали автоматически. Их клан составляли только лэрды, холопов не было.

Ему казалось, что прошел целый век с тех пор, как он ходил по этим холмам и долинам, наслаждаясь жизнью, корпел над исследованиями в университете и куда более личной задачей в Дублине: попытками выследить непредсказуемого и опасного владельца «Книг и сувениров Бэрронса», охотясь одновременно с ним за Книгой темнейшей магии. Но это было до того, как Договор, хранимый Келтарами с рассвета времен, оказался нарушен, стены между мирами людей и Фей пали, а сам он стал одним из Темных.

— Возложите тело на костер, — приказал Драстен.

Рыдания Хло превратились в тихие всхлипы, а затем в дикий душераздирающий скулеж, который вспорол Кристиана изнутри не хуже, чем спица Алой Карги. Дэйгис и Хло прошли невозможное, чтобы быть вместе, — но все закончилось бессмысленной смертью Дэйгиса на скале. И вина целиком и полностью лежала на Кристиане. Он не понимал, как Хло еще может смотреть на него.

Хотя… она не смотрела. Она ни разу не взглянула на него с тех пор, как его привезли домой. Мертвый взгляд ее заплаканных глаз постоянно скользил мимо. Он не знал, отчего: оттого, что он стал причиной смерти ее мужа и она ненавидела его, или потому что он больше не выглядел юношей, которого она знала, — он выглядел худшим из темных Фей. Он знал, что на него тяжело смотреть. Хоть мутация, похоже, остановилась, он остался с длинными черными волосами, странно неподвижными татуировками и, чтобы мало не показалось, с крыльями — проклятыми крыльями, как вообще можно жить с этой штуковиной на спине? Но было нечто в его глазах, чего даже он не мог не заметить. Словно холодная звездная бесконечность. Никто не мог выдержать его взгляда, никто не поднимал на него глаза, даже родные мать и отец. Сестра Колин — единственная, с кем он перемолвился больше чем парой слов с тех самых пор, как вернулся.

То, что осталось от тела Дэйгиса, располагалось на носилках из дерева.

Они будут читать заклятья и распылять необходимые элементы, а затем сожгут труп, освободив его душу для перерождения. По окончании церемонии прах отправится в могилу смешиваться с землей и искать новую жизнь.

Он зашагал вперед, спеша присоединиться к остальным. Пришлось приподнять плечи, чтобы кончики крыльев не тащились по земле. Он задолбался их чистить. Несмотря на то что он скрывал крылья от посторонних взглядов фейскими чарами, если только не желал продемонстрировать свою мощь, сам он видел их постоянно и предпочитал разгуливать без сосновых иголок и веточек можжевельника, налипших на гребаные перья.

Перья. Черт возьми, вот уж на что он не рассчитывал, планируя свое будущее. Как курица драная.

Клан печально окружил погребальный костер. Кристиан не собирался приходить сюда и уж тем более участвовать в церемонии, но Драстен настоял. В первую очередь ты Келтар, парень, и это превыше всего. Твое место здесь. Он, похоже, забыл, что Кристиан — ходячий детектор лжи, поэтому за секунду распознал, что на самом деле Драстен не хочет к нему приближаться. Впрочем, в последнее время он и сам не терпел никакого общества, даже собственной жены, Гвен. Он хотел раствориться в горах и в одиночестве оплакать своего дядю.

Когда-то Кристиан был невероятным спорщиком. Теперь он даже разговаривал мало, только в случае крайней необходимости. Так проще. Началось чтение заклятия, и благословленные масло, вода, металл и дерево расположились с четырех сторон: на востоке, западе, севере и юге — а ветер яростно завыл в скалистых каньонах и распадках. В небе, по которому мчались мрачные тучи, загрохотал гром. Трава пошла рябью, словно по ней маршировала невидимая армия.

«Смотри, слушай, чувствуй», — словно шептала ему исхлестанная грозой трава.

Вдалеке, за долиной, дождь превратился в проливной ливень и быстро двинулся к костру, словно огромный серый занавес. Молния буквально взорвалась над самым костром, заставив всех вздрогнуть, и по ночному небу с электрическим треском раскинулась алая паутина. В воздухе резко запахло серой.

Что-то пошло не так. Что-то неправильно.

Могущественные слова церемонии погребения верховного друида, похоже, вызывали ярость стихий. А должны были смягчить природу, подготовить землю к принятию тела, но не раздражать ее.

Возможно ли, чтобы Горы отвергали присутствие Темного принца на церемонии друидов? Но разве кровь Келтаров в его жилах не определяла его бытие частью родной Шотландии?

Кристиан продолжил читать заклинания, контролируя себя, чтобы не выделяться из хора других голосов, а небо кипело все сильнее, ночь становилась все темнее. Он рассматривал собравшихся членов клана. Мужчины, женщины, дети — все присутствующие имели право здесь находиться. Элементы погребения подобраны с предельной точностью и аккуратностью. Они использовались из поколения в поколение. Костер сложен как должно, все руны вырезаны где положено, древесина старая — высушенные рябина и дуб. Время тоже подобрано правильно.

Оставалась лишь одна возможная переменная.

Он прищурился, изучая останки Дэйгиса. И продолжал всматриваться еще несколько минут после того, как закончилось чтение последнего заклятия.

— Ты должна отпустить его, Хло, милая, — сказал Драстен, — прежде чем гроза помешает нам.

Кристиан слышал, как чуть раньше этим вечером Драстен говорил Хло: «Он всегда верил, что из нас двоих он был паршивой овцой. Хотя на самом деле именно он отдал свою жизнь ради спасения других, и не один раз, а дважды. Он был лучшим, милая. Лучшим из нас».

Хло дернулась вперед, сжимая факел из обвитой омелой рябины, его пламя дико металось на ветру.

— Подождите, — закричал Кристиан.

— Что случилось, парень? — испугался Драстен.

Хло остановилась, не глядя ни на кого из них, — факел дрожал в ее руках. Жизнь словно покинула ее, оставив лишь оболочку, которая совершенно не желала продолжать дышать. Она выглядела так, словно хотела присоединиться в пламени к мужу. Боже, неужели больше никто этого не видит? Как они могут вообще подпускать ее к костру? Он чувствовал вкус Смерти в воздухе, слышал, как Смерть зовет Хло, манит ее поцелуем возлюбленного, надев маску покойного мужа.

Он протиснулся к костру, чтобы коснуться дерева, на котором были разложены части тела. Когда-то живое дерево теперь было мертво, и Смерть говорила с ним, как ничто живое никогда уже не заговорит. Это его новый родной язык: речь мертвых и умирающих. Закрыв глаза, он заглянул внутрь себя, в чуждый и нежеланный ландшафт. Он знал, что он такое. И с событиями сегодняшней ночи у него особая связь.