Евгений Шепельский - Варвар, который ошибался

Сегодня Шатци Мегарон Джарси покидал бараки навсегда. Вернее, должен покинуть, коли сладит с последними экзаменами.

Мы вышли за ворота на каменную площадку, что огибала Арену и бараки. С западной стороны площадка выдавалась над пропастью узким языком. Если стать на него, можно увидеть земли Фаленора — мягкие очертания зеленых холмов, синие ленты рек. Теперь Империей владел Вортиген-узурпатор, истребивший весь род императора до самых дальних родственников. Не так давно он решил взять под свою руку и перевалы в горах Джарси, но получил достойный отпор. Пытался сделать заставы неподалеку от перевалов, в долинах, чтобы отлавливать беглецов из Фаленора, но варвары Джарси прошлись по заставам огнем и мечом, превратив их в головешки. Вортиген отстал. Образно выражаясь, варвары Джарси дали ему по зубам, мы, горцы, это умеем.

— Так, — сказал я, искоса глянув на брата. — Дело почти сделано. Тролля ты завалил, барсов добыл, основной устав Джарси усвоил, дерево посадил, дом… ну, будем считать, что построил. Что еще? Ребенка родить всегда успеешь. — Я рассмеялся. Очень скверный был у меня смех — злой.

А Шатци уже пробрала мелкая дрожь. Видите ли, этот… хм, бесстрашный варвар боялся последних экзаменов.

Что? Нет, речь шла не о том, чтобы в одиночку сразить еще парочку троллей или голыми руками завалить медведя.

Дедушка Трамп собирался проверить способности нового варвара к письму и чтению.

Беда в том, что Шатци так и не научился быстро и складно читать. Писал он тоже с помарками, а конкретно в слове «помарка» однажды умудрился сделать столько ошибок, что получилось слово «вино»; уж не знаю, о чем он думал, когда в седьмой раз вместо: «Я пишу без помарок», старательно вывел обкусанным гусиным пером: «Я пишу без вина». Грамоту мы кое-как постигли, Шатци навострился выводить буквы-закорючки Общего, но чтение брату не давалось — он, как и год назад, с трудом читал по складам, сперва проговаривая слово про себя, а потом уже вслух — высоким, блеющим, неуверенным, слабым голосом. Чтение было для него мучением, сущим адом.

За месяц до экзаменов я понял, что дело швах: мозг Шатци оказывал активное противодействие всякой попытке научить своего хозяина беглому чтению. От вида книг брата начинало трясти, от слов, что я выводил (с ошибками, ибо не умею писать грамотно — такова уж особенность моего разума) на песке Арены, его мутило. А ведь за провал экзаменов дедушка Трамп строже спросит с меня, учителя, чем с ученика. Нет, ученику тоже достанется, но слабее, слабее…

В общем, я экстренно принял кое-какие меры. Возможно, потому, что меры эти касались работы руками и, в меньшей степени, головой, Шатци усвоил новую науку в кратчайшие сроки. Экзамены мы встретили во всеоружии.

Я снова взглянул на брата: жаль, что Джальтана его сейчас не видит! Экзамены по письму и грамоте — это не боевая забава, охочих смотреть на него не нашлось.

— Не бойся, я тебя не брошу… Да точно, точно! Всегда двое их: учитель и его болван, который не способен ничему научиться… — Я рассмеялся невеселым смехом и направился к лестнице.

Тут у него подогнулись коленки:

— Да я хочу! Но не для меня эта грамота!

— А счет? Деньги ты умело считаешь.

— Великая Торба, деньги считать все умеют!

Мы начали спускаться по отлогим каменным ступеням. Я бросил взгляд на перевал на стороне Фаленора: между остроконечных серых скал виднелась большая группа повозок; разномастные лошади старательно тянули их в нашу сторону. Трепетали на ветру цветные ленты, привязанные за обода тентов, да и сами тенты были раскрашены яркими красками. Бродячие эльфы… В последнее время их фургоны шли через перевал сплошным потоком: Вортиген, так и не совладав с Витриумом, обрушился на эльфов-бродяг. Те из ушастых, кто не сумел вовремя унести ноги из Империи, качались в петлях или угодили под топор палача. Бедняги. Уцелевшим еще предстоит пересечь долину Харашты, где ненавидят любых эльфов [8] Почему в Хараште не любят эльфов — об этом подробно рассказывается в книге «Имею топор — готов путешествовать». . Таясь, двигаясь по ночам, прошмыгнуть к Большому перевалу в Галидорских горах, если повозок немного, или рискнуть, сбиться в большой отряд, и миновать долину Харашты без тайны и спешки, рискуя навлечь на себя гнев крестьян.

— Эльфы, гляди-кось, — сказал мой забубенный братец, приоткрыв рот до размера среднего совиного дупла. — Эльфы… музыка, танцы…

Должен сказать, что учеников мой дедуля держал в строгости, и к эльфам и вообще на всякие празднества вниз не отпускал. Однако ж после экзаменов по письму и чтению мой братец станет полноправным боевым варваром, а значит…

— Эльфы… — проронил Шатци задумчиво. — Эльфийки… Голые. Ты видал когда-нибудь голую эльфийку, Фатик?

Мало ему Джальтаны!

— Держи рот закрытым, думай об экзаменах, — буркнул я.

Позади громыхнуло, пахнуло солодом. Зелмо Верхогляд торопился за честно заработанной платой. Он переоделся в кожаные штаны с помочами, а боевые портки скорбного цвета превратил в объемистый мешок, связав обе штанины снизу грязными веревками.

— Три куры и четыре порося! — тревожно пророкотал он, нагнувшись через мое плечо. — И бочонок!

— Дыши в сторонку, — обронил я. — Будь другом.

Он отодвинулся и пробубнил:

— Прости, Фатик, что, очень слышно?

— Нужно меньше пить.

— Я… ик!.. стараю-ю-юсь! — Он чем-то захрустел. Наверняка еловой шишкой. Тролли всегда жуют еловые шишки, чтобы освежить дыхание.

Брат Тенезмий отирался у ворот общинной свинофермы. Мирское платье в виде поношенной дерюжки превратило его в простого худощавого мужчину средних лет. Лишь до сих пор блестящие глаза обличали фанатика веры. Еще задолго до того, как Вортиген начал гонения на культ Атрея (они, как обычно, включали в себя срезание жира со святых отцов и укорочение голов самым непокорным), брат Тенезмий уже работал в клане Джарси. Он, понимаете ли, был миссионером и искренне верил, что несет свет истинной веры и культуры отсталым варварам. Искренний и, хм, чистый фанатик культа Атрея — самого распространенного религиозного культа на Северном континенте. Фанатик — а значит, дурак. Фанатики всегда дураки.

— То есть ты предлагаешь нам принять вашу веру, — ласково спросил дедушка Трамп, когда брат Тенезмий впервые предстал пред светлым ликом главы старейшин клана Мегарон. — Ага… Стало быть, ты хочешь, чтобы мы приняли власть жрецов, и все у нас стало, как у людей культурных и религиозных там, внизу , ага? Это, стало быть, молиться по три раза на дню у идола, делая постную рожу, думать о смирении, подавать нищим — которых у нас нет! — а дома поколачивать жену, подсиживать соседушку, радоваться чужому горю, как истинный единоличник, лицемерить на все стороны света, а потом, может, поставить над собой короля, дворян и вас, жрецов в рясах? А? Что? Не убий? Заповеди? Но вы же убиваете сплошь и рядом во славу своего бога! А у нас свои заповеди, железные. Мы стоим друг за друга горой, не насаждаем свои порядки, не лезем к другим со своей верой. Примем вашу веру — начнем резать друг друга, грабить и подличать. Так что же изменится для людей Джарси в лучшую сторону? Скажи-ка мне, дорогой, в чем будет наша выгода?