Ричард Адамс - Майя

– Тоже мне, выдумал! Так она лысой останется, – возразил татуированный белишбанец и тоже преклонил колена.

Отависа с улыбкой велела юношам подняться, вернула кинжал хозяину, приказала рабу принести чашу теплой воды и ополоснула испачканные руки. Белишбанцы один за другим выкладывали деньги на стол.

– Пропала твоя красавица, Шенд-Ладор, – заметил Эльвер-ка-Виррион. – Белишбанцы ее ни за что не отпустят.

Шерна укоризненно покачала головой, поманила к себе Шенд-Ладора и, послав воздушный поцелуй гостям, выбежала из зала.

– Похоже, красотка знает, чего хочет, – одобрительно усмехнулся Та-Коминион.

Гед-ла-Дан поглядел на Майю, клубочком свернувшуюся на ложе, крякнул и опустошил свой кубок.

– И я знаю, – заявил он и схватил Майю за лодыжку. – Послушай, детка, сколько ты…

Тут к ним подошел Эльвер-ка-Виррион, обмахивая раскрасневшееся лицо ярким веером.

– Простите, мой повелитель, – с поклоном сказал он Бель-ка-Тразету, – но мне придется увести от вас Майю. Она обещала для нас станцевать.

Майя обрадованно вскочила, извинилась перед ортельгийцами и подошла к помосту, где, скрестив ноги, сидел Фордиль. Музыканты готовили к представлению инструменты – леки, жуа и киннары. Фордиль с добродушной улыбкой поднялся ей навстречу, и Майя подумала, как хорошо быть танцовщицей, с утра до ночи служить богам, изображая движениями своего тела божественные ритмы – дуновение ветра и бег рек, колыхание языков пламени и величественный полет облаков. Ах, с каким удовольствием она стала бы служительницей Леспы! Может быть, Нокомиса сейчас прервала свой нескончаемый танец среди звезд и благосклонно взирает на свою племянницу?

– Нет, сенгуэлу я танцевать не буду, У-Фордиль, – сказала Майя, целуя морщинистые смуглые руки старого музыканта. – Этим олухам надо что-нибудь попроще, они в танцах не разбираются.

– Зато разбираются в красавицах, – улыбнулся он. – Помнишь, когда я к тебе играть приходил, ты тонильданский танец для меня исполнила? Ты еще говорила, что сама его придумала. Я музыку к нему подобрал, он несложный.

– Ах да, старая Дригга, соседка наша, любила сказки рассказывать, вот я и вспомнила про Тиву.

– Танец твой наверняка всем понравится. Барабаны традиционный тонильданский ритм зададут, я на киннаре подберу мотив попроще – все будут довольны.

Еще в прошлом году, во время мелекрила, Майя с помощью Оккулы придумала простенький танец, а после возвращения из Субы приукрасила его. Старая Дригга любила рассказывать сказку о рыбачке Тиве, которая поймала в сети громадную рыбину, но смилостивилась и отпустила ее на свободу – и что из этого вышло. Майя, решив, что нехитрый рассказ будет всем понятен, улыбнулась Фордилю и вышла в центр зала, где рабы торопливо сдвигали столы в сторону, освобождая место для танца.

Майя дождалась фриссора – знака, поданного Эльвер-ка-Виррионом, – и, подобрав с пола вышитое покрывало, на котором качали Отавису, встала на одно из лож посреди зала. Покрывало оказалось тяжеловатым, но вполне подходящим; освещение Майю тоже устраивало. Она кивнула Фордилю, и барабаны-жуа негромко зарокотали, изображая плеск волн на озере. Киннарист тихонько заиграл «Остров поцелуев».

Майя, вглядываясь в даль, поднесла ладонь ко лбу, а другой обхватила рукоять воображаемого весла. После смерти отца-рыбака Тива, девушка из Мирзата, отвергла всех женихов и решила промышлять самостоятельно. Вот она, покачиваясь в утлой лодчонке, забросила сети в озеро, втащила улов, выбросила мелкую рыбешку за борт, добычу покрупнее отложила в сторону, убрала с глаз непослушные пряди, взлохмаченные порывами ветра.

Поначалу зрители, возбужденные предыдущим представлением, оживленно перешептывались и не обращали на Майю внимания, но когда глухой рокот барабанов-жуа усилился – лодка Тивы заплыла на глубину, – шум постепенно утих. Вот Тива бросила якоря с кормы и с носа, закинула снасть… Зрители завороженно уставились на Майю.

Внезапно линь задергался, натянулся упругой струной – крупная рыба заглотила наживку (тут барабанщик превзошел себя), – и Тива начала водить добычу. Вот рядом с лодкой мелькнул крутой бок в серебристой чешуе…

Один из захмелевших приятелей Шенд-Ладора, к изрядной досаде Майи, решил исполнить роль волшебной рыбины, хотя не отличался ни грацией, ни ловкостью. Однако ничего не поделаешь – пришлось гоняться за ним по залу, лавируя между гостями, пока он не укрылся за большим подводным камнем (под столом). Там Майя сквозь зубы велела ему не паясничать и позволить себя изловить, после чего пристыженный гуляка покорно изобразил обессилевшую рыбину; Тива обволокла его сетью-покрывалом и затащила в лодку.

После этого чудесная рыба обратилась к девушке с мольбой сохранить ей жизнь. Тива разжалобилась и вместе со своей добычей нырнула на дно озера, в волшебный дворец, где ее ждала обещанная награда. Беспомощные трепыхания рыбины Майя изобразила резкими движениями руки и намекнула на неразборчивую, шипящую речь удивительного создания, склонив голову к столешнице и наморщив лоб, будто прислушиваясь.

Плещущий, чистый перезвон струн киннары обозначил прыжок в воду; медленное погружение в зеленую глубину и путь на дно озера Майя показала с мастерством замечательного пловца. Вот в таинственном сумраке подводного царства Тива вслед за волшебной рыбой пробирается между водорослей и скал – скамеек, лож и столов. Майя напряженно ожидала, что какой-нибудь подвыпивший гость вот-вот ее облапит и испортит представление, но все зачарованно притихли и внимательно следили за ней. Глухо рокотал барабан-жуа, быстрая дробь леков пронеслась стайкой серебристых рыбешек.

Майя, не желая утомлять воображение гостей, просто и безыскусно изобразила церемонию вручения дара – камня, исцеляющего все недуги, – возвращение со дна озера и путь к берегу. Фордиль, догадавшись, что танцовщице нужна помощь, выступил вперед и приложил сложенные руки ко рту: глашатай объявлял жителям королевства тревожные вести – король смертельно болен. Тива объяснила, что может исцелить короля, глашатай ей не верил, она настаивала, и вот ее уже ведут во дворец.

Дальше никакая изобретательность помочь не могла – роль короля исполнять было некому. Впрочем, это не имело значения. Майя бережно сжала в ладонях волшебный камень и медленно двинулась из круга, очерченного светом ламп, в сумрачный угол зала, надеясь, что зрители смогут представить себе королевскую опочивальню. Барабаны-жуа выбили робкий, прерывистый стук сердца умирающего короля, затем ритм выровнялся, зазвучал ровно и размеренно. Из темноты раздалось радостное восклицание Тивы, ему вторили крики музыкантов. Майя, увенчанная цветочной короной, снова вышла в центр зала, закружилась в веселом танце, а потом опустилась на колени у озерного берега и склонила голову, благодаря чудесную рыбу за спасение короля.