Ричард Адамс - Майя

– А как же тогда…

Он поцеловал ее в щеку, поднял и усадил в кресло.

– Сейчас все зависит от того, как пройдет сражение, – объяснил он. – Не знаю, что там Кембри задумал, но, скорее всего, он пошлет в бой бекланские полки, так что тебе лучше всего дождаться, чем все закончится.

– Но ведь прорицатель сказал, что мне нужно самой Зан-Кереля отыскать, а еще, что случай решает все…

– Видишь ли, истолковать это можно по-разному. Может быть, это значит, что тебе надо дождаться подходящего случая? Я понимаю, в молодости тяжело бездельем маяться, хочется что-то предпринять… Мне это ощущение хорошо знакомо. Однако сейчас тебе лучше всего выждать.

– А вдруг, пока я тут ждать буду, с ним что-то случится?!

– Не тревожься, ничего с ним не случится. Твой Зан-Керель – катрийский заложник, то есть Форнида держит его в плену, чтобы обезопасить себя и Палтеш от Карната. Заложников обычно не убивают, потому что это обозлит противника и с ним будет сложнее договориться. Так что наберись терпения и жди – Зан-Керель сам к тебе придет, а там уже положись на волю случая. Да, ждать тяжело, но сейчас ожидание – лучшее, что можно сделать для возлюбленного.

– Ша-а-агре, – с вымученной улыбкой протянула Майя.

– Шагре, – кивнул Нассенда.

– Ой, вот только я никак не пойму, что означает это слово! – пожаловалась она.

– Да все, что угодно, – рассмеялся он. – Да, нет, не знаю… Но раз уж ты субанка по рождению, пора тебе научиться его правильно произносить. Не ша-а-агре, а шагре.

– Ша-а-агре.

– Нет, не так. Шагре.

– Вот я и говорю – ша-а-агре.

– Верно, ты говоришь «ша-а-агре», а надо «шагре».

– У-Нассенда, а как по-субански будет «Я вас обожаю, вы самый лучший на свете»?

– Ни один субанец такого никогда не скажет, – улыбнулся он.

Майя целый час постигала премудрости субанского произношения и интонаций, по-детски смеялась над шутливым отчаянием Нассенды и придумывала нелепые фразы для перевода. Лекарь с готовностью принял условия игры, и они увлеченно развлекались, пока не пришла пора расставаться. Майины носильщики повезли Нассенду домой, а Майя, обнадеженная и успокоенная, отправилась спать.

– Ох, Бреро, ничего у меня не вышло, – удрученно сказала Майя. – Я уж так просила, сделала все, что могла…

Она и вправду сделала все, что могла, даже к Эвд-Экахлону во дворец Баронов ходила, хлопотала за своих носильщиков. По поручению Кембри наследник уртайского престола следил за войсковыми сборами. Майя целый час дожидалась в приемной, а затем Эвд-Экахлон холодно объяснил ей, что на счету каждый солдат, а потому ее носильщикам велено немедленно явиться в полк.

– Увы, я не могу сделать исключение даже ради тебя, – с нажимом заявил уртаец.

Майя покраснела, но не стала спорить, а почтительно поднесла ладонь ко лбу и торопливо покинула покои.

И вот Бреро с товарищами зашли к ней попрощаться. Они уже были снаряжены для похода: мечи на левом боку, кинжалы на правом, гельтские нагрудники, кожаные шлемы и штаны. Щиты солдаты оставили на веранде и стояли в Майиной гостиной, неловко переминаясь с ноги на ногу и втайне надеясь на чудо: вдруг кто-то найдет нужные слова, Серрелинда смилостивится и разрешит им остаться. Не может быть, чтобы она, которой всегда и все удается, не нашла выхода! Они огорченно вспоминали, как бахвалились перед соратниками, что уж их-то, носильщиков самой Серрелинды, на войну не отправят.

– Прости, Бреро, я и к Эвд-Экахлону ходила, и к самому верховному барону пошла бы, если б пустили…

– Да, конечно, сайет.

– Вы же вернетесь, правда? Один бекланский солдат шестерых палтешцев стоит, они перед вами слабаки! Слушай, Бреро, если ты мне голову подлой Форниды принесешь, я тебе пять тысяч мельдов заплачу. А вы за неделю со всем управитесь, верно?

– Да, сайет, мы тоже на это надеемся, – вздохнул Бреро. – Только за неделю много чего может случиться. Вы не тревожьтесь, вас никто не тронет.

Майя порывисто вскочила, подбежала к солдатам, стала жать им руки и умоляюще заглядывать в глаза.

– Ох, Бреро, ну честное слово, я за вас хлопотала! Только я не всемогуща, власти у меня нет, одни враги…

– Ну что вы, сайет, – смущенно пробормотал Бреро. – Вы за нас всегда заступались, мы на вас не в обиде.

Его приятели согласно закивали.

– А помните, как на Караванном рынке торговец вас цветами засыпал, с ног до головы промочил?! – улыбнулся Бреро. – Я ему нарочно колесом ногу отдавил… Хорошее было времечко!

Майя не поскупилась, вручила каждому по двести пятьдесят мельдов – полугодовое солдатское жалованье – и раздала подарки-обереги, на удачу. Бреро получил ониксового быка размером с палец, второй носильщик – малахитовую фигурку Аэрты, а третий, лапанец, – серебряное изображение Кенетрона. Солдаты, обрадованные щедрым вознаграждением, от всей души поблагодарили Майю, – в конце концов, она и правда заботилась о их благополучии.

– Сайет, нам пора, – сказал Бреро. – Мы в полдень выступаем. Вы просили екжу подать?

– Да, – кивнула она. – Субанский знахарь сегодня с караваном уезжает на север, в Ортельгу или на Квизо, я его хотела до Караванного рынка довезти.

– Ох, сайет, так сегодня же караваны от Синих ворот уходят, потому что на Караванном рынке войско собирается. Я вам носильщиков нанял, во дворе дожидаются. Не чета нам, конечно, – ухмыльнулся он, – но до места вас доставят.

Майя попрощалась с солдатами и вышла на веранду, глядя, как медленно движется тень на диске бронзовых солнечных часов – подарке Бордена, гельтского торговца железом. Чудесное устройство производило впечатление даже на самых знатных гостей – солнечных часов в Бекле было мало, – но Майя понятия не имела, как с ним обращаться, и однажды насмешила вечно серьезного Саргета, спросив, можно ли узнать время по свету луны. Диск украшала витиеватая надпись. Майя с усилием разобрала выгравированные в бронзе слова:

Она произнесла их несколько раз подряд, но облегчения это не принесло. «Надо бы надпись переделать, – уныло подумала Майя. – Ожидание утомляет, боги повелевают, но будущее скрывают, вот как. Только этого никто, кроме меня, не поймет».

Новые носильщики оказались людьми пожилыми и изможденными; один прихрамывал, у второго левый глаз затянуло бельмом; оба немыты, нечесаны и в лохмотьях. Похоже, Кембри велел отправить в ополчение всех здоровых и крепких мужчин, за исключением тех ремесленников и мастеровых, кто работал на нужды армии, или тех, кто мог откупиться от воинской повинности. «Эх, надо было сразу этим озаботиться, – подумала Майя. – Глядишь, нашла бы кого поприличнее».