Ричард Адамс - Майя

– А что стало с пленниками? – спросила Майя Зуно, не слушая подруги. – Гонец не сказывал про узников в крепости?

– Форнида с Хан-Глатом всех пленных терекенальтцев с собой увели, чтобы Карнат на их войско не напал. Младший сын Дераккона пытался их остановить, но они его тоже в плен взяли – лишний заложник им не помешает, а Дераккон сына очень любит, это все знают.

– Ох, если Зан-Керель к Форниде попал, я остаюсь в Бекле! – воскликнула Майя, отошла к краю крыши, умоляюще протянула руки к комете и зарыдала.

– Кто знает, может, Бель-ка-Тразет и прав, – сказал Кембри, – но насильно его не заставишь войском командовать.

– Странно, что он отказался, – заметил Эвд-Экахлон, скрывая обиду – ему-то этого не предложили. – Победа над Эркетлисом прославит его на всю империю.

– Разумеется, но только в том случае, если он Эркетлиса разгромит, – ответил Кембри. – Похоже, Бель-ка-Тразет в победе не уверен. Наверняка ему известно то, чего мы не знаем. Он клянется в верности Бекле, и я не сомневаюсь, что клятва его честна, да вот только верен он Бекле, не Леопардам. Ему и ортельгийцам все равно, кто правит Беклой. Он – верховный барон жалкого клочка земли посреди Тельтеарны и расставаться со своими владениями не намерен. А вот у нас положение шаткое… – Кембри обернулся к Дераккону.

Верховный барон Беклы, словно бездомный старик, застигнутый ночной бурей, отвел невидящий взгляд от окна, рассеянно кивнул и закрыл лицо руками. В складках серого одеяния блеснул медальон в форме леопарда на золотой цепи. За последние два дня Дераккон постарел на десять лет, узнав о том, что Форнида взяла в плен его сына и двинулась на Беклу. После встречи с Нассендой верховный барон забросил государственные дела; с провинциальными владыками говорил вежливо, но рассеянно, ответам их не внимал. Кембри тоже тревожился о судьбе сына, но, в отличие от Дераккона, был собран, целеустремлен, готов к решительным действиям и терпеть нытье верховного барона не собирался.

– Сейчас самое главное – разгромить Эркетлиса, и побыстрее, пока смутьяны весь юг против нас не подняли, – заявил он, стукнув кулаком по столу. – Поэтому я немедленно отправляюсь в Лапан, приму командование войсками. А в Беклу вернусь, как только с Эркетлисом будет покончено.

Дераккон снова кивнул.

– Возможно, некоторые… – обратился Кембри к Эвд-Экахлону, не уточняя, кого имеет в виду, – сочтут необходимым для защиты столицы от Форниды оставить в Бекле отряды, прибывающие из провинций. Вам я поручаю проследить, чтобы это пополнение было немедленно отправлено в Лапан. Действовать нужно уверенно и четко.

– Но ведь Форнида… – начал уртаец.

– Форниду и Хан-Глата следует задержать, чтобы дополнительные силы успели беспрепятственно добраться в Лапан. Мне необходимы эти четыре тысячи бойцов, ясно вам?

– А как же Бекла? – спросил Эвд-Экахлон.

– Я оставлю вам несколько полков, недели две против Форниды продержитесь.

– А потом что?

– Как Форнида в город войдет, вы отступите в крепость и будете ее оборонять. А я разгромлю Эркетлиса и вернусь. Форниде против меня не выстоять – она с упорством безумца рвется к власти и забывает, что численное преимущество на моей стороне.

– Маршал, а кто будет командовать обороной столицы? – спросил Дераккон, задумчиво водя пальцем по столу.

– Мой повелитель, если вы согласны с моим предложением, то возглавить бекланские полки следует вам. Ваше присутствие укрепит боевой дух солдат. Две недели вы продержитесь.

– Мне бы не хотелось… – замялся Дераккон.

– Мой повелитель, солдаты вас любят, вы придадите им храбрости…

Дераккон мрачно, как преступник на плахе, взглянул на Кембри:

– Поймите, маршал, я готов сразиться с врагами и умереть в бою, но сейчас, когда мой сын попал в плен к этой…

Кембри вскочил, с грохотом перевернув скамью, и угрожающе наклонился через стол; массивная фигура маршала заслонила свет.

– Ваш сын? Вы считаете, что только ваш сын в беде?! – заорал Кембри.

Эвд-Экахлон осторожно тронул его за плечо, напоминая о военачальниках в соседней комнате.

– Лучше бы моему сыну оказаться на месте вашего, – грозно прошептал маршал, отвернулся и широким шагом вышел из покоев.

Эвд-Экахлон последовал за ним через весь дворец Баронов, к северной веранде, откуда открывался вид на склон Леопардового холма.

– Между прочим, я совсем забыл спросить… Вы договорились с Майей? – небрежно осведомился Кембри.

Наследник уртайского престола отвел взгляд и промолчал. Маршал остановился и недоуменно вскинул густую бровь.

– Она мне отказала, – признался Эвд-Экахлон.

– Отказала? – нахмурился Кембри. – О боги! Это еще почему?

– Не знаю. Не хочет выходить за меня замуж, и все тут. Я рассердился. И вообще, это очень унизительно, хотя вы совершенно правы – наш брак пошел бы на пользу Урте.

– Девчонка сама себе худший враг, – вздохнул Кембри. – Жаль, конечно, она очень мила. Ну, теперь уже ничего не поделаешь. Сначала разберемся с Эркетлисом и Форнидой, а потом Майю придется убрать.

– Значит, Мильвасена станет благой владычицей?

– Разумеется, – кивнул Кембри. – Теперь это особенно важно. Если дочь хальконского барона станет, с нашего позволения, благой владычицей, то Эркетлис на Беклу напасть не сможет. А Мильвасена объявит его богохульником, и народ от него отвернется.

– А как же Майя?

– Смерти ей не миновать, – помолчав, изрек маршал. – Правда, если люди заподозрят, что дело нечисто, то взбунтуются. Нет, сейчас не время об этом думать…

– Послушайте, а если Форнида Беклу захватит, то Майю не пощадит, – припомнил Эвд-Экахлон.

– Что ж, тоже выход, – неохотно признал Кембри. – Ладно, поживем – увидим.

Нассенда, освещенный золотистым сиянием лампы, сидел напротив Майи. Йельдашейское вино на столе сладко пахло медом. Майя накормила гостя ужином, от которого не отказался бы даже верховный барон, и с радостью отдала бы ему все свои драгоценности, особняк и даже саму себя. Огма расстаралась, и трапеза удалась на славу.

Майя целый час укладывала кудри в сложную прическу, оплетая локоны золотыми бусинами, потом надела благопристойное платье белого шелка с розовыми вставками и складчатой юбкой, белые кожаные туфельки, украшенные золотыми леопардами, и обвила шею адамантовым ожерельем, после чего, преисполнившись радостной уверенности, вышла к Нассенде. В его присутствии все ее тревоги испарились. Седовласый кряжистый лекарь напоминал Майе раскидистое древнее дерево, которому поклонялись поколения тонильданских крестьян; женщины подвешивали к ветвям тряпичных куколок, моля богов об избавлении от бесплодия, и пучки пряных трав и засушенных цветов – ради избавления от хвори; так и Нассенде можно было пожаловаться на невзгоды, и он бы не согнулся под их тяжестью.