Мэри Пирсон - Поцелуй обмана

Я свернула в тихий проулок, оттуда на центральную улицу, оставляя в воздухе позади себя многоголосую песнь. «Во веки веков», – шептала я, по-новому прочувствовав поминовения, воспринимая собственный голос как часть чего-то нового, что я, возможно, когда-то смогу понять.

Ты не уйдешь от меня, теперь не уйдешь .

Я оглянулась, ища того, кто произнес эти странные, замогильные слова, так не вязавшиеся с остальным разноголосьем – но увидела только вид на залив. Морской бриз унес звуки.

– Красавица, подходи! Не желаешь ли корону к празднику?

Я стремительно повернулась. На табурете у входа в мелочную лавку примостился, щурясь на полуденном солнце, морщинистый беззубый старик. С его руки свисали украшения для волос – яркие гирлянды из крашеных сухих цветов. Я остановилась полюбоваться, хотя тратить лишние деньги остерегалась. Большую часть своего месячного жалованья я уже потратила. Оставались еще, конечно, драгоценные камни, и я собиралась как-нибудь выбраться в Луизвек, чтобы продать часть, но хотела отложить вырученные за них деньги для Паулины. Ей они скоро понадобятся, а мне нужно было привыкать обходиться тем малым, что имею. Но, подняв руку с гирляндой, я представила себе, как она будет выглядеть на моих волосах, как Рейф наклонится, чтобы полюбоваться цветком, попытается уловить его слабый аромат. Я вздохнула – было очевидно, что ничего подобного не случится.

Тряхнув волосами, я улыбнулась.

– Они очень хороши. Но не сегодня.

– Всего грош, – заметил старик.

Раньше, в Сивике я могла бросить медный грош в фонтан ради забавы, просто чтобы посмотреть, как монетка будет падать на дно. И в самом деле, грошик небольшая плата за такую нарядную, веселую вещицу – да и праздник бывает только раз в году. Я купила две гирлянды, одну с ярко-розовыми цветами для светловолосой Паулины, другую с цветками лаванды – для себя.

С полными руками покупок я повернула в обратный путь, к постоялому двору, представляя себе, как хорош будет красочный венок на голове у Паулины вместо траурной повязки. Правда, у меня не было уверенности, что удастся уговорить подругу снять белый платок и надеть гирлянду. К постоялому двору я пошла по верхней тропе. Грязная и разбитая, эта дорога имела свои преимущества: она была тенистой и при этом малолюдной и спокойной. Ветер шуршал в верхушках сосен, нашептывал что-то утешительное, время от времени тишину нарушала своим стрекотанием сойка, ей ворчливо вторила белка. В одном из свертков у меня лежало кое-что для Вальтера и Греты. Прелестная крошечная вещица, вся из кружева. Мне хотелось вручить им подарок как можно скорее. Представляя себе, как Вальтер неуклюже держит его в руках (которые при этом кажутся огромными), я улыбалась. Что-то он мне расскажет, когда приедет в следующий раз?

Будь осторожна, сестренка, будь осторожна .

У меня вдруг закружилась голова, живот свело холодом. Я остановилась. Предостерегающий окрик брата раздался над самым ухом, совершенно отчетливо – и в то же время как будто издалека.

– Вальтер? – позвала я, понимая, что его здесь не может быть, и все же…

Шаги я услышала слишком поздно и даже не успела обернуться, когда меня ударили кулаком в грудь, дернули в сторону. Чья-то рука грубо схватила меня за запястье. Я закричала было, но почувствовала лезвие ножа у горла и услышала приказ не издавать ни звука. Я чувствовала зловоние гнилых зубов, запах сальных немытых волос, тошнотворный душок пропотевшей одежды. Рука сдавила меня крепко, не давая шевельнуться, из-под приставленного к шее ножа потекла струйка крови, щекоча кожу.

– У меня нет денег, – прохрипела я. – Только…

– Слушай внимательно, повторять я не буду. Верни то, что украла.

Слева под курткой у меня висел кинжал, но я не могла дотянуться до него левой рукой, а правую нападавший крепко стиснул. Что ж, попытаюсь хотя бы выиграть время.

– Я много чего украла на своем веку, – заговорила я. – Что именно вам…

– Этот нож – привет от книжника и канцлера, – рыкнул негодяй. – А вот это поможет тебе вспомнить.

– Я ничего у них не брала.

Чуть ослабив хватку, он перехватил нож повыше, и мне пришлось прижаться к нему головой, чтобы лезвие не врезалось в кожу глубже. Я замерла, боясь двинуться, и, кажется, не дышала. Наконец он извлек откуда-то листок бумаги и потряс у меня перед глазами.

– А в этой записке говорится совсем другое. И книжник велел тебе передать, что ему не было смешно.

Я узнала записку. Она была написана мной.

Очень интересные штучки, да только вот беда, плохо лежали. Зато теперь лежат хорошо. Надеюсь, вы не обидитесь.

– Если я это отдам, ты меня убьешь, – единственное чем я могла сейчас двигать, были ноги. Я стала возить правым башмаком по грязи, пытаясь нащупать ногу наемника позади себя. Наконец, я наткнулась на что-то твердое. Кровь стучала в ушах, я вся горела.

– Мне заплатили за твое убийство в любом случае, – возразил он, – но я могу сделать это более мучительным для тебя, если ты этого хочешь. А потом наступит очередь твоей хорошенькой подружки…

Резко подняв колено, я с размаху опустила каблук на его ступню, вложив в удар всю силу, одновременно нанеся удар локтем под ребра. Отскочив, я развернулась и, выхватив кинжал из ножен, бросилась на наемника. Тот надвигался на меня, морщась от боли, но вдруг резко остановился. Глаза у него неестественно расширились, их взгляд стал бессмысленным. Негодяй согнулся и упал на колени. Я в недоумении уставилась на кинжал, пытаясь понять, как могла ударить его, сама не заметив. Убийца ничком упал к моим ногам, пальцы его царапали грязь.

Я заметила движение и подняла голову. В десяти ярдах позади стоял Каден с арбалетом, а чуть подальше – Рейф. Оба побежали ко мне, но резко остановились за несколько шагов.

– Лия, – Рейф протянул руку, – дай сюда кинжал.

Я посмотрела на оружие, которое все еще сжимала в руке, потом снова на Рейфа и помотала головой.

– Со мной все в порядке, – я отряхнула куртку и попробовала вернуть кинжал в ножны, но пальцы сами разжались, и он упал на дорогу. Каден поднял его и сам вложил в тонкий кожаный чехол. А я глядела на то, что осталось от нарядных гирлянд – они валялись под ногами разорванные, втоптанные в грязь, лепестки розового и сиреневого цвета разлетелись по лесной траве.