Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья [litres]

– Мне будет стыдно, если перестоит соус. – Мэллит поняла, что надо улыбнуться, взять огорченного за руку и отвести. Краткая дорога ушла на подбор слов для герцога Надорэа, ведь нелепый мог уже быть у стола. Опасения не оправдались – в украшенной к праздникам комнате ждал лишь кот.

– Вот ведь паршивец! – в голосе Герарда не было гнева. – Сэль его ищет, а он на моем месте развалился!

Занявший стул зевнул и прикрыл глаза; во сне его редко тревожили, но Герард решил сесть, где всегда, и сел, посрамив зверя. Черно-белый вспрыгнул на буфет и отвернулся, выражая неудовольствие, он и прежде так делал. Мэллит сказала об этом и передвинула горящие плошки, что не давали мясу остыть, она собиралась спросить о нареченном Арно, но зазвонили часы и вошел грезящий о любви Эйвон. На его шее был подобный слоеному блюду воротник, а одеяние украшал поддельный цветок, розовый, с толстым стеблем и черной серединкой. Если б не появился Герард, платье Мэллит украсили бы иммортели, но одеться для праздника они с подругой так и не успели.

Мэллит не забыла ужина, который казался последним. Глупая, она любила лживого красотуна и не знала об ошибке Енниоля. Окажись названный Альдо первородным, Ночь Расплаты забрала бы тогда еще не злой город. Лгавший всем не верил в силу оскорбленной Луны, прочие о ней не знали, но за дворцовым столом, обильным, пусть и не лучшим, места радости не нашлось, не было ее и сейчас. Севшая так, чтобы видеть часы, Селина почти не говорила, и рядом с ней молчал хромой полковник. Голова потерявшего злую дочь была обвязана и напоминала ком из снега, а на тарелке перед ним усыхали запеченные в сливках с мукой грибы. Возглавлявший стол Герард выбрал левого зайца и оставался ему верен, но оценил ли он луковый соус, гоганни не знала. Нареченный Эйвоном ел много и с удовольствием, однако пища его не усыпляла. Герцог рассказывал о странном человеке, родством с которым гордился; брат Селины почитал старость, и все же ему было неприятно. Поняв это, Мэллит подобрала нужные слова и спросила:

– Герцог Надорэа, почему вас восхищает нерадивость, за которую в ухоженных домах прогоняют слуг, и измена присяге, за которую повесили гадостного Пэллота? Ваш кузен был нерадив, зачем в его память есть старых коров и запивать их дурным вином? Ваш кузен стал клятвопреступником, зачем говорить о нем с теми, кому неприятны предатели?

– Мэлхен, вы не можете… не можете судить об Эгмонте! – оскорбленный торопливо проглотил крупный кусок, он мог подавиться, но не подавился. – Вы не встречали кузена, вы никогда не поймете… Это особенное величие! Горькая обреченность и разочарование – слишком тяжелая ноша даже для рыцаря. Юная, неопытная девица этого не поймет, и хвала Создателю.

– Я на самом деле не понимаю, – сейчас нужно говорить «я», сейчас нужно быть дочерью Курта. – Если воин перестает находить в жизни радость, он идет защищать тех, кто слаб, но хочет жить и радоваться. Когда защитника убивают, о нем плачут те, кого он сберег, но странный Эгмонт не защитил никого. Он утопил в своих слезах множество достойных и оставил свой дом с родными и слугами врагам, о таком нельзя вспоминать хорошо.

– Милая девочка, вы еще не любили! Кузен долгие, мучительно долгие, бесконечные годы жил с разбитым сердцем…

– Осколки надо сразу выбрасывать, иначе они изрежут непричастных. Почему ваш родич не убил свою боль вместе с собой?

– Это грех! Ваша матушка должна была вам объяснить.

– Мне объяснили. – Лучше очистить от чешуи семь и одну рыбу, чем слушать нелепое! – Прерывающие свою жизнь оскорбляют Создателя, но сотворивший всё и нас справедлив. Он не оценит свою обиду дороже бед детей своих. У перв… герцога Эпинэ были родители и братья, они бы жили, если бы ваш родич догадался в должное время умереть.

– Как вы можете! – Герцог Надорэа выронил вилку и не заметил этого. – Вы хороши собой, вы, как истинная дочь Бергмарк, станете добродетельной супругой, вы уже сейчас дивная хозяйка, но не пытайтесь судить о том… О том…

– Я не хочу, чтобы лучшие и любимые гибли из-за… дундуков! – Она не закричит и не ударит глупого по лицу. Она будет улыбаться, ей смешно, ведь у нареченного Эйвоном на воротнике зеленый лук.

– Мэлхен вправе судить, – Герард был воспитан должным образом, взволнованный, он отложил свою вилку. – Мы все вправе, потому что живем в Талиге, а Эгмонт Окделл и Карл Борн Талиг предали.

– Мы дрались и будем драться, – добавила Мэллит, стыдясь своего волнения и вспоминая черные глаза и уходящую армию. – Но как защитившим дом свой на пороге его уважать бьющих в спину?

– Так и есть, барышня, – фок Дахе заговорил в первый раз за вечер. – Сударь, вы проезжали Варасту, неужели вам не рассказывали, что там творилось два года назад? Бирисских разбойников на Варасту натравили те же негодяи, что помогали надорским мятежникам.

– Это были неизбежные жертвы, неизбежные… Сердце Эгмонта обливалось кровью, но долг вынудил его…

– Долг генерала воевать с врагами Талига, а не подпевать им, – Сэль взяла кусок правого зайца и положила говорящему гадкое. – Вы кушайте, все равно с вами никто не согласен.

– Именно, Сэль! – подхватил Герард, – Если бы Монсеньор Рокэ не перешел Ренкваху…

Брат подруги рассказывал понятно и подробно, Мэллит слушала с интересом, ведь она многого не знала. Нет, от нее ничего не скрывали, напротив, ее считали своей. Разве может дочь генерала Вейзеля не знать, как воевали в Сагранне и Торке? Разве может прощать врагов Талига?

– Пора наполнять стаканы, – гоганни совсем забыла о хромом полковнике, а тот вновь заговорил. – Говорят, прежде приход Излома чувствовали, а сейчас приходится верить часам. У нас ровно сорок минут, чтобы вспомнить доброе и… забыть то, что лучше оставить на старом берегу.

– Часы идут верно, – Герард взялся за кувшин со сладким вином. – Еще утром я думал… Не думал, что встречу Излом дома, но подарки можно дарить до прихода весны. Сэль, ты согласна подождать?

– Мы с Мэлхен подождем, – улыбнулась подруга, и Мэллит поняла, что хочет говорить.

– Я готова ждать, – начала гоганни, чувствуя сразу боль и радость, – но подарки не больше чем приправа к главному. То, что покупают на рынке, приносит счастье, когда есть успехи и нет беды. Ваш… В Талиге поднимают кубки мужчины, но у нас тоже есть желания, и это не ленты и не туфли. Господин полковник, вы деретесь дольше Герарда, а герцог Надорэа познал болезнь, но не войну… Пожалуйста, скажите за нас с Сэль! Радостью радостей и даром даров для нас будет свет победы в глазах вернувшихся…