Наталия Нестерова - Витязь. Тенета тьмы

В маленьких глазах Тхаша мелькнула злоба.

Дракон оскалился, выдыхая огонь.

— Ошибешьс-ся… умреш-шь…

Хвост изогнулся и ударил по огромной кровати, во мгновение превратив ее в груду щепы и тряпок.

— Этого дос-статочно…

Орк сделал шаг вперед — и тотчас же острейшая игла на конце драконьего хвоста прижалась к его горлу; Тхаш застыл, вытянув вмиг похолодевшую, влажную спину.

— Прежде чем коснеш-шься меня, присягни.

— Присягаю, — мрачно выговорил скальный орк. — Присягаю, дракон. Кто бы ты ни был и откуда бы ни свалился. Я, великие демоны, думал, что вы все издохли сто пятьдесят лет назад, последние дети Глаурсмир. А ты — вот…

Дракон зорко следил, а Тхаш накладывал шины, виток за витком затягивая обрывки простыни на обломках костей.

— Молч-щи… криданец-с…

Серокожий гигант оторвался от лекарского ремесла и тяжело посмотрел в странные глаза дракона.

— Я — скальный орк. Скальный орк. Твой разум, верно, помутился от боли, и ты с кем-то путаешь меня.

Дракон оскалился. В его пламенеющем рассудке и правда все перемешалось: расы далекого космоса и здешние непонятные, невиданные доселе жители, их обычаи и слова…

Когда Тхаш ушел, исполнив — и совсем недурно — работу целителя, Мастер Войны бессильно простерся на коврах, залитых собственной кровью. Тяжелый ток пульсировал в крыле, хотелось впиться в себя зубами до хруста, сжечь огненным дыханием увечную конечность…

Прекратить это. Прекратить. Как просила пленная геянка, как она уговаривала Праматерь…

Хотелось кричать.

Он царапнул когтями ковер, разрывая.

Больно!

Внутри боли — наслаждение…

Терпеть, терпеть…

Червень подкрался сбоку.

— Я поставил на страже быкоглавов, попреданнее и потупее, — льстиво зашептал он. — Быкоглавы меня слушаются… тонкости смены власти им недоступны. Изволит ли господин отдохнуть?

Дракон скрипнул зубами. Отдохнуть?

От боли?

— С-ступай прочь.

— Скальный орк все сделал не так уж плохо. Настоящих знахарей тут не отыщешь…

— Проч-шь…

Белый глаз не упускал Червеня из виду — следил, не покажется ли вдруг в маленькой ручке игольно-острый клинок; удар будет один, неожиданно и насмерть, горбатенький хитрец вложит в него всю свою огромную волю, которая с лихвой компенсирует физическую убогость. Мастер Войны видел это умение в Червене.

Но Червень пока был не готов его проявить.

Снова согнувшись в три погибели, он просеменил к неприметной портьерке в глубине комнаты, отдернул ее — там обнаружился скудный источник воды, которая медленно стекала в выбитую в камне чашу.

— Водички… водички, оно хорошо, раненому-то…

Дракон метнулся — сильный раздвоенный язык зачертил зигзаги в воде, собирая ее всю, до капли.

— Так лучше же, лучше? — Червень вился рядом, ожидая похвалы.

Мастер Войны глянул прямо на Червеня.

— Труслив, но не глуп. С-слаб, но амбициозен. Ты желал с-свергнуть Карахорта каждый день с-своей жизни. То же с-самое теперь может быть со мной…

Червень помолчал секунду, что-то решая про себя, и серьёзно, без подобострастной маски, посмотрел на Мастера.

— Вы уж не обессудьте, вашество. Но если уж служить, то самому лютому. Сдается мне, что лютее вас не придумать.

Дракон снова взметнул хвост — Червень не успел и пискнуть, как золотое жало коснулось его щеки и повело по губам, оставляя на них отвратительный вкус тухлой крови карахортовых воинов. К горлышку, передавленному страхом, подкатила дурнота.

— Я — да. Я уничтожал миры, Ч-щервень. Уничтож-шу и ещ-ще один. Не пытайся подойти ко мне тайно, — раздельно выговорил дракон. — Ош-шибешься…

Мастер Войны приблизил драконью морду к лицу своего новоявленного адъютанта. Жаркое дыхание нестерпимо жгло кожу, от него пахло чем-то страшным. Показался кончик гибкого языка, второй. Они оплели короткую шею Червеня — туже, туже. Ноги прислужника заколотились в ослабших коленях…

— Умру, — остро понял смышленый уродец.

Удавка на шее разжалась, Червень спешно утер рот от поганого привкуса тлена. И тотчас показал пальчиком, как ни в чем не бывало:

— Вот, вы стенку-то проломайте. Там и будет то, что вам поможет утишить боль. Сказывают, драконы так всегда лечились.

Мастер Войны тараном ударил в хилую циновку. В проломе потайной стены блеснуло золото.

Много золота.

Витя много раз хотел заняться бутылочкой со странной мерцающей, сверкающей жидкостью, но все как-то не доходили руки. Точнее, доходили, но как только уфолог приближался — начинали необъяснимым образом трястись.

С бутылочкой дело было неладно, да.

Дома Витя первым делом поставил ее на весы. Оказалось, что она весит в шесть раз тяжелее идентичной емкости с оригинальной кока-колой. Витя тряс — красно-золотое содержимое переливалось с царственной неторопливостью, пузырек воздуха перемещался вверх завораживающе медленно. На ощупь бутылка всегда была теплой, даже горячей, около сорока градусов по Цельсию.

— Инопланетная субстанция, — благоговейным шепотом говорил Витя, ставя ее в безопасное место в нижнем отделе кухонной плиты. — Артефакт!

Теперь он опасался даже думать неуважительное слово «херня» близ удивительной бутылки.

Иногда у него возникали крамольные мысли исследовать находку прямо дома. Витя боролся с громкими увещеваниями здравого смысла, который утверждал: вязкая густая смесь с такими физическими свойствами и органолептическими характеристиками может быть очень, очень опасной. Был вариант отнести бутылку к знакомым в лаборатории ГИНа, чтобы открыть ее там в вытяжном шкафу.

Но…

Переводчики с клингонского и так были в Москве нарасхват, а Витя, внезапно ставший обладателем нешуточного состояния, которым его одарили три чудика в обмен на координаты космического корабля, решил все же не рисковать, пока полностью не выработает халявный ресурс.

А там посмотрим.

Может, бутылочку тоже удастся выгодно спихнуть.

Пока же Витя наслаждался своей неожиданной популярностью и кайфовой беззаботной жизнью новоявленного олигарха. Его (а с ним — стопки пицц и ящики пива) бесперебойно приглашали на косплеи и всевозможные мероприятия. Пару раз у Вити оставались на ночь симпатичные модельки с «Игромира», и приходилось погромче включать музыку, чтобы Витина мама не услышала сигналов, которые вне всякого сомнения передавались в те ночи в далекий космос…

Витя делился щедро. Он совсем не был жлобом и искренне верил, что настал его звездный час.

Еще он полюбил вкусно и дорого кушать.

Он резал тушки кальмаров и осьминогов, заправлял в рот щупальца и жевал солоноватую плоть с кисленьким и острым привкусом экзотических соусов, представляя себя обедающим на борту диковинного космического судна.